Виктор Лунин - Волшебная мелодия (сборник сказок)

И спросили они у Человека:

– А когда же мы будем петь все вместе?

– Никогда! – рассмеялся Человек. – Иначе у вас ничего, кроме шума да гама, не выйдет.

Переглянулись нотки:

– И как он только догадался!

Но тут Человек сказал:

– Пора за учёбу приниматься. Вы должны запомнить одно: когда я буду петь свою песню, пусть каждая из вас подхватывает в ней только тот звук, каким поёт сама. Услышите, что получится!

И запел Человек.

И запели вместе с ним нотки так, как он их научил.

И получилась у них песня точь-в-точь такая, как у Человека.

Обрадовались нотки.

– А ещё, – говорят, – спеть можно?

– Можно, – улыбнулся Человек.

И спели они ещё одну песню Человека, а затем ещё одну, и ещё одну…

И научил их Человек петь, как поёт Ветер и как поёт Ручей. И научил он их пенью Соловья.

И живут с тех пор нотки До, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля, Си вместе с Человеком, потому что никто не знает столько песен, сколько знает их Человек.

Говорят, когда-то ноты были похожи на чёрненьких симпатичных мошек. Жили они, словно люди, в своём нотном городке. Городок этот занимал места не больше, чем муравьиная куча. А домики в нём были не крупнее спичечного коробка. Каждый вечер, закончив дела, нотки слетались со всего света в свой городок и укладывались спать. Вы, наверно, замечали – ночью, если случайно проснёшься, кругом не только темно, но и тихо-претихо. Ни звука не слышно. А всё оттого, что нотки и сейчас по ночам спят-отдыхают. Только никто не знает где, и увидеть их теперь невозможно. Почему? А вот об этом я и собираюсь вам рассказать. Итак!

Жил в те далёкие времена человек по имени Тихон, по прозвищу Тихоня. Больше всего на свете Тихоня не любил музыку. От звука рояля он ёжился. От звука виолончели скрежетал зубами. Гитара его злила, флейта бесила, фагот выводил из себя. Но особенно Тихоня ненавидел скрипку. От её пиликанья по его спине начинали бегать мурашки.

Когда Тихон слышал пение, ему хотелось заткнуть уши. Когда видел танцы, убегал со всех ног.

А надо вам сказать, в городе, где он жил, музыка звучала особенно часто. Наверно потому, что город этот был расположен поблизости от нотного городка. Поэтому Тихон постоянно пребывал в дурном настроении.

И вот однажды, во время весеннего праздника, когда люди особенно весело танцевали и пели на всех улицах и площадях, а нотки усердно им в этом помогали, терпение Тихони лопнуло.

– Хватит! – закричал он не своим голосом. – Надоело! Я вам больше не позволю над собой издеваться!

Взяв дома мешок побольше, Тихоня направился в сторону нотного городка. Неподалёку от него он спрятался в кустах и стал ждать, когда все нотки вернутся в свой городок. Ждать ему пришлось довольно долго, поскольку день был ещё в разгаре.

Наконец над его головой замелькали первые нотки. Они с тонким писком, наподобие комариного, планировали прямо в окошки своих уютных домиков и сразу же затихали.

Чуть позже появились небольшие рои ноток. Теперь слышно было уже не лёгкое попискивание, а довольно громкое жужжание.

Когда же солнце почти скрылось за лесом, и лес погрузился в сумерки, огромная, мерцающая, поющая на все голоса туча затянула вдруг на несколько минут красноватое закатное небо, опустилась на городок и пропала.

И всё же Тихоня решил ещё немного подождать. Он хотел, чтобы и самые последние, задержавшиеся или опоздавшие, нотки оказались в городке.

Стояла такая небывалая тишина, что Тихоня с непривычки даже вздремнул. Когда он открыл глаза, то как будто их и не открывал – так было темно. Тихоня с трудом различил очертания нотного городка. Подкравшись к нему, он набросил на городок свой огромный мешок и стянул его снизу крепкой, толстой верёвкой. Затем он взвалил мешок на спину и двинулся в сторону гор.

Идти во тьме кромешной было трудно. К тому же, как ни лёгок был нотный городок, а всё же какой-никакой вес имел. Так что Тихоня стал вскоре уставать. Тут, на его счастье, выглянула из-за облака луна, и Тихон обнаружил прямо перед собой вход в пещеру. Обрадовался Тихоня, внёс в пещеру мешок, а вход камнями закидал.

«Теперь, – думает, – музыка мне будет не страшна».

К рассвету добрался он кой-как до дому и спать завалился. Хорошо он спал. Ничто ему не мешало. Ни один звук. Проснулся, когда солнце уже высоко стояло и всю комнату осветило. Прислушался. Тишина. Благодать. Да только чего-то ему в этой тишине не хватало. Стал он с кровати слезать. Что такое? Не скрипит под ним кровать, не охает. Стал одеваться, обуваться. Что за чудеса? Ни шороха не слышно, ни шуршания. А уж когда молоко стал в кружку наливать, совсем удивился. Молоко льётся, а звука нет. Отчего-то не по себе стало Тихону. Поёжился он, закряхтел и вдруг, сообразив, подскочил как ошпаренный. Ведь своего кряхтения он тоже не услыхал. Только тут понял Тихоня, что наделал.