Инна Молина - Покажи мне небо

– Откуда, маменькин сынок? – съязвил конопатый.

– Тааак, – резко громыхнул на них майор милиции.

– Ты… Пашка Гроз-ный, – дрожащим голосом молвил Володя…

– И что с того, – выпятил вперед ногу недовольный драчун.

Володя закрыл глаза. Губы его дрогнули. И на мгновение показалось, что тихий ангел пролетел в помещении, такая воцарилась четкая и явная тишина. Момент истины.

– Я…я ведь по-могал те-бе, – еле выдавил из себя Володя и шмыгнул носом. Я по-могал тебе, Гроз-ный, – и слезы горячими струйками обожгли его заалевшие щеки…

– Чего? – завопил конопатый, готовый броситься к постели больного и снова его ударить, – я тебя первый раз вижу, мумия ты перевязанная…

– Стоп, – заорал майор, – прекрати хамить больному. Государство тебе так за него «вкатает»!

Володя еще раз шмыгнул носом и промолвил:

– А ме-шочки… Помнишь, ко-жаные мешочки с день-гами… В этом году ты получил всего лишь один… Я не успел еще… два… под-кинуть…

Майор милиции округлил глаза и в ярости закричал:

– Этот прыщавый у тебя и деньги вымогал???

– Нет, – воскликнул Володя и задохнулся от неожиданности… Нет. Вы ме-ня.. меня не пра-вильнопо-няли…

Конопатый стоял теперь как вкопанный. Волны эмоций перекатывались на его лице: то ужас, то сомнение, то жалость, то страх, снова сомнение. Сердце его колотилось с бешеной скоростью, щеки побагровели и тело словно свинцом залили до макушки… Это стыд, позор, пошлость, предательство, убожество, ужас… Он не верил своим ушам… Тот благодетель, которого он поклялся найти и упасть ему в ноги за доброту – эти мешочки с деньгами каждое лето, теперь, оказывается, лежит перед ним полуживой от его же собственных побоев. Мысли с такой тяжестью наваливались одна на другую, что, казалось, сейчас этот конопатый с грохотом огромной статуи упадет в обморок и разлетится на части. Товарищи попятились от него в стороны, недоумевая. Они не понимали о каких мешочках шла речь. А ведь на эти деньги Пашка Грозный купил себе приличную коллекцию авиа-моделей, про которые только рассказывал, что это родственники погибшего отца – военного летчика ему шлют, как моральную компенсацию за то, что не могут взять его к себе на воспитание. Гром и молнии засверкали в душе этого озлобленного сироты… И с каждым мгновением их грохот усиливался и наводил ужас на сметенную, дерзкую душу. Грозный затоптался неуверенно на месте, словно горящие уголья жгли ему пятки… Мышцы лица подергивались, создавая жуткие гримасы – отчаяния, жалости, мольбы и ужаса…

С воплями: «Нет, не может этого быть, – Грозный бросился к кровати Володи и схватил его за руку.

– Нет! – вопил он хриплым, ломающимся, дерзким голосом уязвленного подростка, -нет! А-А-А!!!

А-А-А!

Вопли разносились на все лечебное учреждение и леденили души тех, кто их слышал. Майор тоже стоял как вкопанный. Ничего не понимая.

Грозный разразился такими воплями и плачем, что Володя сам отвернул голову в сторону и начал плакать вместе с ним….

– Пацан! Прости, – голосил Грозный. Прости меня, дурака, я – ничтожество!!! А-А-А!Я не знал, кто этот добрый человек, которого я мечтал встретить! Я полюбил его, брат! У меня не было никого ближе все эти годы, чем он… А-А-А! Чем.. чем.. Ты… Прости! Прости меня, если сможешь. Я —гнойный червь, негодяй… Прости меня…

Грозный так истерично кричал, что в своих воплях сам себя уже не слышал, что говорит. Ему уже давно хотелось припасть к ногам своего благодетеля и он даже предположить не мог, что здесь его встретит, на больничной койке. Тело Грозного тряслось, словно по нему проходили разряды электричества. Он кричал во весь голос и хрипел, хрипел, хрипел. Друзья Грозного оторопели и сели прямо на пол, а тот продолжал причитать и реветь.

Володя сжал его руку и ощутил жгучую боль в теле, в каждой мышце….

– Прости меня, Вова, – заорал напоследок конопатый, когда его с силой попытались вывести из палаты. Больной тоже слишком разволновался, ему это было пока не к чему…. До вечера Володя ничего не ел и лежал задумчивый и грустный…

Утром медсестра принесла записку.

Володя развернул кусок бумаги и увидел написанное небрежным почерком:

«Я хочу прийти к тебе. Попроси майора! Паша» Володя смял этот лист и задрожал. Теперь он заплакал так безутешно, как Грозный накануне. Конечно, он позовет его, ведь он давно хотел с ним познакомиться, узнать, была ли ему польза от его мешочков…

На следующий день посетителя Володи было не узнать – бледное смиренное лицо, глубокий, трагический взгляд, дрожащие губы и сутулая фигура никак не выдавали в себе Грозного, который держался всегда нагло, дерзко, вызывающе.