– Донесу! – ответил Данила. – Коли так надобно, донесу! Садись мне на спину старче, показывай дорогу.
– Вот и славно!
Засуетился старец, поспешил Даниле на плечи взобраться. Видно, давно уже попутчика ждал.
– Всё прямо ступай, не сворачивай.
И пошёл Данила по тому пути, куда старец велел. Не долго и не коротко, а вышел молодец к лесу заповедному.
Старичок его подгоняет, посохом дорогу указывает, в самую глушь ведёт! Вот вышли они на поляну. Ни ночь и ни день на ней видятся, ни сумерки, ни рассвет место озаряют. И стоит на той поляне избушка. До того ветхая, что сруб покосился аж до самой земли, а крыша на честном слове держится. И ни окон, ни дверей не видать. Только дым из трубы тонкой струйкой к небу тянется.
Страшное место. Испугался кузнец, но виду не подал.
– Знамо тебе, кузнец, куда тебя ноги привели? – хитро спросил старец.
– Как не знать, – нахмурился Данила. – Место заповедное, не всякому сюда дорога открыта. Слыхал от людей добрых, что живёт в этих местах Карга Яга. Ведьма сильная, норовом тяжёлая. Не взлюбится ей забредший путник – враз изведёт!
– А взлюбится – так поможет, – засмеялся старик. – Неси меня ближе. В гости проситься будем!
Страшно стало кузнецу пуще прежнего, но виду не подал. Подсадил старика поудобнее на крепкой спине и смело шагнул к избе.
Поднял старец свой посох над головой и закричал зычным голосом:
– Изба-изба, повернись ко мне передом, к лесу задом!
Заскрипела вдруг изба, застонала брёвнами. Так и посыпалась с неё труха, полетел с гнилой крыши старый лишайник. Поднялась вдруг избушка на кривые сваи, что куриные ножки и повернулась! Встала перед путниками крылечком хлипким. А над крылечком дверца виднеется. Еле на петлях ржавых держится.
Открылась дверь с жутким скрежетом, и как выскочит на крылечко сама Карга Яга. Ох и напугался кузнец! Ног от страха не чует, сердце вот-вот из могучей груди выпрыгнет! Страшна была Баба Яга. Одна нога в дырявый валенок обутая, другая на костыль кривой посажена. Шуба рваная медвежья горбатую спину прикрывает, а на голове копна нечёсаных волос торчит и сама по себе шевелится. Нос у Яги большой, кривой, до самого подбородка гнутый, а глаз один синий, другой чёрный. Прищур злой, того и гляди, до смерти сглазит!
Закричала Карга страшным голосом:
– Кто тут смерти пришёл искать?! Кому голова на плечах тяжела стала?! Враз изведу неугодного, косточки по лесу разнесу, кожу на заборе повешу!
До того испугался кузнец, что едва дух из него не вышел!
А старичок и говорит спокойно:
– Ты, матушка, не гневайся понапрасну. Беды на наши головы не шли, а лучше пусти в свой дом. Напои, накорми, да истории наши послушай. Долгим был путь. Устали мы.
Замолчала старая Карга, потопталась на месте, но гнев на милость сменила. Махнула путникам корявой рукой, приглашая в дом.
Закряхтел старец на молодецкой спине, зашевелился:
– Спусти меня на землю, кузнец. Тут уж я сам пойду. Да не бойся так, – засмеялся он. – Яга знает, как до Буяна добраться.
Делать нечего. Поставил кузнец старца на землю и смело шагнул в дом Бабы Яги.
Впустила Яга гостей, а сама встала на крыльце и прошептала:
– Изба-изба! Встань по старому, как мать поставила!
Зашевелилась изба на своих курьих ножках и снова повернулась к лесу передом, надёжно пряча заповедный вход.
– Печь плохо топлена! – заворчала бабка, затопала сердито костяной ногой по скрипучему полу. Руками паутину погоняла, хлам гнилой по углам распихала. – Похлёбку варить не на чем.
– Позволь, матушка, подсобить, – сказал кузнец. – Печь растопить, дров да воды натаскать.
– А подсоби, соколик, – засуетилась бабка. – Не откажусь от силушки молодецкой!
Схватил Данила старое ведро и выскочил наружу. Да так и встал как вкопанный! Не было на дворе заповедной поляны, простирался перед ним реденький лесок, солнцем весенним залитый. Справа гуси пасутся, слева кот чёрный на полянке умывается, а прямо ручеёк весёлый плещется. А изба-то, изба! Не гнилушка какая, а терем расписной!
Подивился Данила на такую красоту и поспешил работу выполнять.
Вошёл в терем и ахнул! Уж не тёмная клеть его встречает, а богатые покои. Уж не страшная Карга у порога ждёт, а милая старушка в беленьком платочке и расписном сарафане наряженная у печи стоит.
Усадила Карга гостей за дубовый стол, поставила в натопленную печь большой чугунок и стала спрашивать.
Рассказал ей Данила о горе своём. Всё как есть рассказал. И помощи попросить не постеснялся.
Читать дальше