Анна Никольская: Я уеду жить в «Свитер»

И он ушел. Верка его взглядом проводила.

– Классный парень, – говорит. – Зря ты с ним так.

– Как это – так?

– Сама знаешь. Твой драгоценный Лева мизинца на Мишкиной руке не стоит, если хочешь мое мнение услышать.

– Он не мой и не драгоценный.

И вообще откуда она это взяла? Верка Леву в глаза, между прочим, не видела.

– Правда? – удивляется она. – Ты меня все больше и больше радуешь, подруга.

Это кого Верка сейчас подругой назвала? Меня?!

– Я знаю, ты про Егора поговорить хочешь. Но боишься, да?

– Не боюсь. Просто… Да, боюсь. Если честно.

Верка хмыкнула, а потом сказала:

– Ты, конечно, отвратительно сделала, что мой дневник прочитала. Но я сама виновата. Ты не думай, я же все помню: и про Костю, и про щенков. Понимаешь, трудно быть адекватным с человеком, которому завидуешь всю жизнь.

– А ты мне разве завидуешь? – Я так удивилась, когда это услышала. – Почему?

– По кочану. У тебя же нормальная семья всегда была, понимаешь? Собаки, сейчас вон кот – такой королевич. Комната классная, главное – своя, подруги, компания, парень. Стабильность, в общем. А у меня этого никогда не было, я всю жизнь либо в спальном мешке, либо на раскладушке, как недоделанный турист.

Я просто ушам своим не верила. Серьезно? Я про это вообще никогда не задумывалась! Я, можно сказать, Верке сама немного завидовала: что в Питере живет, что папа у нее – мировая знаменитость.

– И главное, с мамой у тебя все в порядке, а моя… Я же знала, что у нее болезнь. И что у меня она рано или поздно проявится. Мне бабка рассказала, когда мне лет шесть еще было. Все всё прекрасно знали и помалкивали, жили в разных норках от гастролей до гастролей, лишь бы папу лишний раз не травмировать. Вдохновения его не лишать, мы же музы – мама и я! Нам порхать полагается, а не болеть. Раньше по крайней мере ими были. А теперь новые у него музы, похоже. Меня больше некуда девать, в кладовку ведь не впихнешь, я же не раскладушка.

Я слушала Верку и понимала ее теперь, наверное, даже больше, чем себя. Она мне вдруг перестала чужой казаться – была, была и перестала. Не с другой она планеты человек, а с моей. Она так искренне мне все это рассказывала, ничего не тая и не стесняясь горечи своей, обиды. Я видела, ей это нелегко дается, и мне хотелось ее поддержать. Только я не знала как.

– Вер, ты меня прости. За дневник.

– И ты меня. За все хорошее. – Верка улыбнулась краем губ. – Я знаю, ты с Егором недавно встречалась. Он мне эсэмэски периодически шлет. Смотри.

Верка вынула из кармана телефон, открыла сообщения.

«То, что нам нужно, – не всегда то, чего мы хотим. То, что нам кажется бедой, оказывается благом. То, что нам кажется страданием, оказывается очищением. То, что нам кажется предательством, оказывается заботой. То, что нам кажется катастрофой, оказывается дверью к новым возможностям, которую заботливо открыли для нас», – прочитала я.

– Здорово, да?

Я кивнула. Потом перечитала еще раз, чтобы хорошенько запомнить.

– Кстати, он собирается навестить меня на днях. Его жена в нашей больнице, между прочим, работает. Врачом.

– А Егор женат? Я не знала.

– Ну да. Я тоже, как ты могла заметить.

Я хотела взять ее за руку и крепко-крепко сжать. Или даже обнять, сказать ей что-нибудь очень хорошее, от всего сердца, вложиться, но почему-то не смогла. Постеснялась, наверное. Феномен бабушки – этому еще надо поучиться.

Я обязательно научусь!

Про болячки я не стала Веру расспрашивать. Да и она, я видела, не хотела об этом говорить. И еще я хорошо запомнила те слова Егора, которые он мне в парке сказал. Про любящее присутствие. У него мама болела раком, и вот все навалились на нее – родственники, знакомые, все с разными советами. К какому врачу ехать, в какой стране лечиться и лечиться ли вообще, а может, лучше соду попить. Егор сказал, что они на самом деле не ей помогали, а себе. Чтобы совесть осталась чиста, если что. Ведь я же ей советовал, а она?.. А человеку в такой ситуации больше всего покоя хочется, тишины и любви. Не советов с расспросами, вовсе нет. И вот Егор сказал, что всю энергию, которую хочется направить в суету и переживания за больного человека, направлять нужно на помощь и поддержку. На спокойствие, мудрость и доверие Миру. Все всегда будет только так, как должно быть.

– Может, тортик попробуем? – предложила я и похлопала по коробочке.

– Давай. А чем будем есть?

– Миша тут ложечки в пакетик положил, заботливый наш друг.

Торт оказался вкусный – весь в грибочках и ягодках, как из детства. Я такие люблю. Мы сидели с Веркой под соснами, ели торт прямо из коробки, слушали, как там птицы наверху заливаются, и я впервые чувствовала, что Верка совсем не плохая. Наоборот, она очень хорошая, хоть и совсем не похожа на меня. Просто мы разные, в этом все дело.