Илья Дворкин: Костёр в сосновом бору: Повесть и рассказы

Митька напрягся и вспомнил начало фразы.

— Пять звёздочек, кроме занявшей последнее место по итогам соревнования, пойдут в конце учебного года в настоящий лес, одни, совсем одни, только со мной и с Таисией Петровной. И пойдёте вы в поход без единого родителя. Совершенно самостоятельно. И будем жечь костры. И будем ночевать в палатках. И без единого родителя. И песни петь станем!

У Митьки, конечно, сразу же ушки на макушке.

— Не может быть, — говорит Мишка Хитров, рыжий, как огонь.

— Почему? — удивляется пионервожатая.

— Потому что так не бывает! — убеждённо говорит Мишка.

— Не бывает, а теперь будет!

— Не может такого быть! — заявляет Мишка и садится.

— А ты что хочешь сказать, мальчик? Ты выйти хочешь? — спрашивает старшая вожатая у Митьки.

— Нет! — обиженно говорит Митька. — Просто я согласен с предыдущим человеком Мишкой про то, что не может быть.

— Ребята, — говорит Таисия Петровна, — вы не сомневайтесь. Всё может быть. А в поход мы пойдём обязательно. Двадцать пять человек пойдут, а пять не пойдут. По итогам соревнования. Так что вы старайтесь. Чтоб итоги были замечательные.

— Но ведь жалко, — говорит Вика Дробот.

— Кого? — спрашивает Таисия Петровна.

— Ну этих… которые не пойдут. Все пойдут, а они не пойдут.

— Таковы условия соревнования, — говорит пионервожатая и разводит руками, — пусть стараются.

— Так ведь старайся не старайся, всё равно пятеро-то не пойдут, — упрямо говорит Вика.

И тут вскочил противный ябеда Лисогонов. И вообще уж какую-то ерунду сказал.

— А пускай, — говорит, — эта Вика в одну косичку заплетается!

— Это ещё почему? Это совсем не понятно, — удивляется Таисия Петровна.

— А потому, что она передо мной сидит и мне так больше невозможно бороться за успеваемость. Я хочу в поход, а с её двумя косичками — не ручаюсь за себя и за свои итоги!

Митька от возмущения даже встал из-за парты, кулаками погрозил.

— Видал, — говорит, — схлопочешь!

— Дмитрий, сядь, — говорит Таисия Петровна. — Чем же тебе, Гошенька, помешали Викины косички?

Митька даже ногами заёрзал.

Гошенька! Убить такого Гошеньку мало из реактивной пушки!

— А потому! — говорит Лисогонов. — Ничего не видно из-за её косичек: слева бант, справа бант, а посредине человеческая голова! Хоть беги из класса!

— А это он потому, что она ему списывать не даёт, — говорит Нинка Королёва.

— А ты и бегать-то не умеешь, — говорит Мишка Хитров.

— Получишь! — кричит Митька.

А противный Лисогонов — будто и не слышит — демонстративно ковыряет мизинцем в левом ухе.

Такой тут крик начался — жуть!

— Тихо! Тихо! — кричит Таисия Петровна. — Так-то вы светите товарищу, Миша, Митя, Вика и Нина! А ещё «Светлячки» называются!

— Мы ему сперва засветим. Ябеда, — тихо шепчет Митька, — жалко, Лёшка болеет, а то б ещё веселее было.

— Вот что, — говорит Таисия Петровна, — раз некоторым ребятам мешают две косички с большими бантами, предлагаю, чтоб девочки заплетали волосы в одну.

На этом собрание закончилось.

Домой Митька пришёл с поцарапанным носом, но такой гордый, что сперва и рассказывать ничего не стал, только сопел да выпячивал грудь. И в зеркало на себя поглядывал искоса.

После не выдержал.

Всё рассказал.

— Ну, лес — это мы ещё посмотрим, — говорит мама, — выдумки какие — без единого родителя! Таких крошек!

— Надавал тебе, я гляжу, твой дружок Лисогонов, — говорит папа, — ишь, чуть нос напрочь не оторвал.

— Что-о-о?! — кричит Митька. — Мне?! Лисогонов?! Надавал?!

— Угу, — говорит папа и поглядывает одним хитрым глазом из-за газеты, — прямо-таки даже навтыкал.

— С моим-то ударом?! — кричит Митька.

— С каким ещё таким ударом? — интересуется папа.

— С таким! У меня особый такой уж-ж-жасный удар есть — аперхук называется. Я теперь до того стал опасный человек! Меня теперь все бояться должны.

— Оно и видно, — смеётся папа, — чуть нос не оторвали… Вон, на одной ниточке висит, еле держится.

— А он царапается, как девчонка! У него ногти вперёд загнутые! А у меня аперхук! — Митька уже чуть не плачет.

Папа улыбается.

— Не надо, — говорит ему мама, — ну зачем ты его дразнишь. У человека аперхук появился, а ты сомневаешься. Но вообще-то, — говорит она Митьке и целует его в макушку, — если уж ты теперь такой опасный стал человек, тебе ни за что нельзя драться.

— Почему это? — удивляется Митька. — Совсем наоборот! Теперь-то я ему и покажу!