Ирина Стрелкова - ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст)

- Ты уже уходишь? - удивилась она.

- Нет, не ухожу. - Маша показалась Еркину сейчас чем-то похожей на Сауле. Не внешностью, а чем-то другим, неуловимым. - Я тебя ждал. - Ему совралось легко, только опять погорчало во рту. - Твой автобус скоро? Давай выйдем пока. Я тебе должен сказать…

- Подожди, я сейчас! - Маша надела пальто. (Еркин не успел подать!) Надела длинноухую чукотскую шапку. (Еркин и не замечал прежде, какая милая ушастая шапка! Отчего не казахи придумали такую?)

- Ты что хотела бы переменить здесь, у нас? Что наколдовать под Новый год? - Они вышли на крыльцо.

- Я бы сюда речку привела, - сказала она. - Ласковую речку, зеленый берег. И чтобы ветлы над водой. Но ведь это неправда: взяла и привела речку. Здесь речку неоткуда взять, ветлы не из чего сделать. Нельзя даже на Новый год желать не по правде. Если даже придумываешь, все равно надо по правде: что на самом деле возможно…

Еркин взял обеими руками мягкие чукотские уши, завязал узлом у нее под подбородком:

- Ты хорошо сказала, ты молодец. Нельзя желать неправду.

- Гляди, Еркин, как вызвездило сегодня!

- Ты запомнила наши имена звезд?

- Вон та - Железный кол… Да? И Семь воров на месте. Гляди, Еркин, Птичья дорога зимой еле видна.

- Тебе не холодно?

Они вышли из ворот. Показалось Еркину или на самом деле в степи промелькнула черная фигура? Исабек бродит. Еркин не окликнул - не хотел встречи с Исабеком. Ветер давил все сильней. От поселка к школе катил грузовик с фанерной будкой в кузове.

- Дядя Паша приехал. Повезет завтра интернатских по домам.

- Это далеко?

- Не очень. Километров двести.

- А мы, может быть, скоро уедем насовсем.

- Я знаю.

- Ничего ты не знаешь. Ни-че-го!

- Не знаю, - согласился Еркин.

- Ну и что же будет?

- Все будет. Много людей, много света. А ты будешь? Ты?

Давешний чудак в бушлате вышел из тьмы на свет фар, заслонил глаза ладонью. Ручища как кувалда - пол-лица прикрыла, не узнать. Паша притормозил, открыл дверцу.

- Тебе чего? Выпил? Иди проспись! - привычно приговаривал он. Но отчего-то засомневался: не пьяный, нет, стоит не колышется.

Чудак в бушлате пропал из лучей фар, но куда? Паша не слышал его шагов по разбитой дороге. В таких-то корявых сапожищах и трезвый в темноте запинается, а этого не слышно. Где он там застрял, чудак?

- Браток, подвези! - услышал Паша чудака вовсе рядом. Когда подскочил, успел?

- Тебе далеко? - Пашу смех взял: посадить чудака, прокатить двести метров до школы. - Ладно, садись! - Не мерзнуть же мужику на ветру, тем более, похоже, не здешний, степи не знает, уйдет - заблудится.

Паша потянул дверцу - захлопнуть, но чокнутый не отпустил.

- Не дури! Зайди с той стороны! Кругом обойди! Кому говорю? - Дверца рывком ушла у Паши из-под локтя, железная ручища хватила за горло. - Ты вот как! - Паша уперся, сколько хватило сил, но тело его, бессильное, вялое, поползло с гладкого - не за что придержаться! - сиденья, валилось наружу.

«Ключ!» - вспомнил Паша. Слабеющей рукой нашарил плоский ключ зажигания, выдернул и тут же выронил из пальцев.

Салман легко подумал: «Ну, теперь мне!»

Он уже подкрался близко, стоял за спиной чужого, чуял над головой саперную лопатку, прикрученную проволокой у борта грузовика, успел прикинуть: «Лопатку? Долго откручивать! А надо бы! Нет, не успею!»

Салман схватился рукой за что-то в машине - за скобу, - изо всех сил врезал сапогами-каблуками чужому под колено, перегнулся, перекинулся - и всеми когтями в горло, в ненавистный кадык.

Все успел, только весу в Салмане, как в синей птице.

Месяц в небе кувырнулся - острым рогом ударил в бок…

После Салман очутился на теплом, на горячем. Лежал спокойно, отдыхал. Все слышал - говорить не хотел.

Витькина сестра целовала в лоб, в щеки:

- Сашка! Ты живой? Сашка, скажи! Сашка, откуда кровь? Ну пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, не молчи. Я тебя очень люблю, Сашка! Ты только не молчи, скажи…

Что-то теплое капнуло на щеку Салману, потекло к губам - он тихонечко в рот впустил: не своя слеза, а тоже соленая.

Рядом застонал дядя Паша. Очухался, сел, шарит по земле:

- Ключик я обронил. Девонька, поищи…

Все Салман слышал - глядеть и говорить не хотел. Лежал спокойно и думал свое: жизнь у меня будет долгая, я еще много чего увижу, не пропущу, потому что сегодня не пропустил, не прозевал, вовремя подоспел.

Еркин бежал за бандитом от слабых огней Чупчи в бескрайнюю темноту степи. Припоминал: что есть при себе нужного в карманах? Авторучка, блокнотец пустячный, платок, зажигалка американская - подарок Кенжегали… Да, зажигалка - дело. Не упуская из виду черную убегавшую фигуру, Еркин присел, нашарил ворох курая, чиркнул зажигалкой. Курай легко вспыхнул, но тут же - искры на ветер - перегорел. Еркин поднялся, припустил вдогонку за черным человеком.