Андрей Батуев - Чудесный мир

И вдруг высоко в небе я заметил точку, блестевшую в лучах заходящего солнца. Она быстро росла, и вот над нашим двором закружилась серебристая птица. Секунда — и, сложив крылья, она устремилась к моему окну. Я не успел опомниться, как передо мной уже сидел Снежок и, тяжело переводя дыхание, подрагивал чуть приоткрытыми челюстями клюва. Схватив тазик с водой, я бросился к нему, и он долго, с жадностью пил, не отрываясь. Я смеялся и плакал. Ведь он отсутствовал более семи месяцев! Где он был столько времени? Как он нашел свой дом?

Лишь два года спустя одному моему школьному товарищу, гостившему на каникулах в Москве, удалось узнать некоторые подробности. Ранив птицу в крыло, Ронька увез ее в Москву и там продал какому-то любителю-голубеводу. Попав к новому хозяину, Снежок, очевидно, содержался под замком, так как голубеводы хорошо знают верность почтарей своему дому. По-видимому, продержав птицу взаперти всю зиму, новый хозяин весной наконец решился выпустить Снежка. Что случилось дальше — вы уже знаете.

С тех пор прошло сорок лет. Много у меня было и гонных и декоративных голубей, но никогда я не забуду могучей белоснежной птицы, нашедшей свой дом за 600 километров.

У берегов Уругвая рыбачило советское судно. Когда трал подняли на палубу, в пульсирующей серебристой массе раздался громкий крик. Озадаченные рыбаки с тревогой смотрели на свой улов.

Оказалось, в сеть вместе с рыбой попал молодой пингвин.

Выбравшись из трала, черно-белое существо доверчиво смотрело на людей. Новый пассажир быстро завоевал всеобщую симпатию, благодаря своему добродушию и беззлобности. Возвратившись на родину, моряки подарили Пиню клубу юннатов.

Пиня в детском наряде.

Здесь он сменил свое скромное птенцовое оперение на наряд юного Магелланова пингвина. Но переодевание было не легким. 54 дня Пиня не ел, не пил и не купался! Он уныло лежал на песке в узком проходе между окном и ванной, безучастно глядя на все окружающее. Повинуясь мудрому инстинкту, пингвин экономил силы! Недаром перед линькой он съедал по два килограмма рыбы! накопленного жира должно было хватить почти на два месяца. Но линька кончилась, и раскатистое «о-о-о» возвестило, что Пиня хочет салаки.

В бассейне увалень Пиня преображается. То он несется как торпеда, то переворачивается на спину, так что из воды забавно торчат перепончатые лапы, и трет себя до скрипа ластами. После купания пингвин отряхивается, изгибает шею дугой, словно в поклоне, и в заключение чихает. Стоит только Пине поклониться, как мы ему оказываем: «Чихни, не стесняйся», — и он тотчас чихает. «Какая умная птица», — поражаются не подозревающие подвоха гости, а юннаты смеются.

Пиня взрослый.

Пингвин оказался способным учеником и даже научился подниматься по лестнице. А недавно Пиня стал киноактером. Его не смущал ни яркий свет, ни стрекот аппарата. Позировал он с большим достоинством, словно понимал важность происходящего. Он очень привязался к людям, а обитателей зооуголка сторонится.

Случалось ли вам когда-нибудь видеть на берегу речки или ручья стройную беловато-серую птичку с черной шапочкой, с черным нагрудничком и длинным хвостиком, которым она непрестанно размахивает? Если вы хоть раз ее видели, то, безусловно, запомнили, с какой грацией и быстротой бегает эта птичка. Но лишь остановится — сразу замашет длинным черным с белыми краями хвостиком. Птичка эта называется белая трясогузка. Вот о ней я и хочу рассказать.

В тот год, о котором пойдет речь, мы не поехали на дачу, так как нам предстояло переезжать на новую квартиру.

Весна стояла холодная, и вдруг сразу наступила жара. Мы со школьным товарищем решили поехать на Волково кладбище. Запущенное с гражданской войны, оно тогда пришло в довольно первобытное состояние. Зелень буйно разрослась, и здесь была масса птиц и различных насекомых. Мы приехали в полдень, и прохлада, охватившая нас на кладбище, показалась нам раем. Цвела сирень и одуряюще пахли белые грозди цветов рябины. А желтовато-золотистые бутоны барбариса вот-вот собирались раскрыться и возвестить о наступлении лета.

Мы поспешили в тень и стали присматриваться к тому, что делалось кругом. Вот на железную изгородь против нас порхнула прехорошенькая птичка: она все время встряхивала хвостиком и издавала отрывистое «уить-уить». Это был самец горихвостки. Где-то под крышей склепа у него были птенцы, и вскоре он нырнул туда, держа в клюве целый букет каких-то зеленых гусениц.