В Губарев: В Тридевятом царстве

Только об одном жалела она в эти минуты - о том, что её не видят сейчас одноклассники. Леса и перелески на горах справа и слева надвигались на неё и словно опрокидывались на спину. Сколько километров уже за плечами? Десять или двадцать? И вдруг - крак! Правая лыжа задела за невидимый под снегом камень и с треском сломалась. Оксана несколько раз перевернулась через голову, пролетела над каким-то кустом. чувствуя, как он раздирает штанину на её левом колене, и зарылась, наконец, в сугроб. Она с трудом вылезла из сугроба и села на снег. Какая досадa! Оксана огляделась. Кругом было тихо, бело и безлюдно. С вековой сосны на неё бесшумно сыпался снег. Она освободила ботинки от ненужных теперь лыж, поднялась и слабо простонала. Без посторонней помощи ей не пройти и полкилометра: кажется, она вывихнула ногу! Солнце поднималось всё выше, и снег начал сверкать так ярко, что её глаза заслезились. Оксана попробовала ползти по лыжному следу, но, скоро поняла, что так она доберётся до отеля не раньше, чем через год. Она снова села на снег и собралась было заплакать, как вдруг увидела на полянке метрах в тридцати от себя небольшую деревянную хижину. Это было спасение! Через несколько минут Оксана ползком поднялась на заснеженное крылечко и постучала в дверь. - Назад! - истошным голосом закричали в хижине по-карликийски - это был высокий девичий голос. - Назад, или я стреляю! Но Оксана уже толкнула дверь, и в ту же секунду треснул резкий короткий выстрел. Раньше чем Оксана успела сообразить, что стреляли в неё не шутя, а но всем правилам, потому что пуля отщепнула над головой кусочек дверной доски, она увидела у противоположной стены бледную, насмерть перепуганную девушку в меховой шубке, с дымящимся пистолетом в руке. - Ты что, рехнулась? - в забывчивости закричала Оксана по-русски. - Если бы я не ползла, а стояла, ты влепила бы мне нулю прямо между глаз! - Я вас не понимаю... - дрожащим голосом сказала бледная девушка, всё ещё держа пистолет в вытянутой руке. - Ах, ты меня не понимаешь? А как убивать людей, ты понимаешь? Да убери же ты наконец свою трещалку! - Ты одна? - спросила девушка, опуская пистолет. - Да, - сказала Оксана, поднимаясь на ноги и держась за стенку, чтобы не упасть. - Совсем одна? - снова спросила девушка, подозрительно косясь на приоткрытую дверь. - Совсем, - подтвердила Оксана, - честное слово. Кого ты так боишься? - Детективов из Грижа, - вздохнула девушка. - А кто ты? - Я? Как тебе сказать?.. Просто Оксана... А кто ты? - Я королева Изабелла, - сказала девушка так просто, как обычно школьницы говорят: "Я староста класса". - О! - вырвалось у Оксаны. - Так это из-за тебя поднялась такая кутерьма! Я слышала по радио, что тебя украли. Румянец начал возвращаться на бледное лицо юной королевы. - Никто меня не украл, - усмехнулась она, - закрой, пожалуйста, дверь, я дрожу от холода... Ведь я в этой нетопленной избушке живу уже целые сутки. - А почему же ты не затопишь печь? Я вижу здесь целую кучу дров. - Я пробовала, но... камин почему-то не стал топиться. - Хочешь, я затоплю? - Я буду очень признательна тебе. Оксана села на маленькую скамью перед камином и растопила его. Запахло дымком, золотой огонь запрыгал за чугунной решёткой камина, и в комнату повеяло приятным теплом. Изабелла присела рядом с Оксаной, глядя на огонь широко открытыми глазами; в глубине её зрачков неясно теплилась улыбка. - Послушай, а ведь ты красивая, - сказала Оксана. - Интересно, сколько тебе лет? - Семнадцать. - Я так и думала, что ты моя ровесница. Хотя уж очень ты щупленькая для семнадцати. - Ты ошибаешься, Оксана, - несколько обиженным тоном проговорила Изабелла, - я не щупленькая, а изящная... Да, изящная! Во всяком случае, так считает Джек... - А кто это - Джек? - А разве ты не знаешь? - Откуда я могу знать, кто такой Джек? У нас во дворе есть один Джек великолепная овчарка, шесть медалей! - Джек - мой парикмахер! - с достоинством сказала юная королева. Она помолчала и прибавила: - Хочешь, я расскажу тебе свою тайну? Ты мне почему-то нравишься... Только клянись, что ты никому не проговоришься, что видела меня! - Клянусь! Я ужасно люблю всякие тайны! В нашем классе все девочки доверяли мне свои тайны. - Хорошо, слушай...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Огонь неумолчно потрескивал в камине. В комнате стало совсем тепло, королева расстегнула пышную соболью шубку и небрежным жестом отбросила на спину такой же пышный капюшон. - Мой покойный отец - один из самых великих королей Карликии, - начала Изабелла свой рассказ, - он всегда шёл в ногу со временем... - Он отказался от престола? - спросила Оксана. - Ты сошла с ума! - воскликнула Изабелла. - Чего ради он должен был отказываться от престола? - Ты сама сказала, что он шёл в ногу со временем... - Да, - чуть поморщилась Изабелла, - но я имела в виду воспитание детей. - Школьников? - Мм... воспитание королевских детей... Отец считал, что в наше беспокойное время королевские дети должны воспитываться в пансионе вместе с простолюдинами. - Вот как! - Да, вместе с простолюдинами, чтобы совершенно точно знать, как они живут и что им надо. Отец говорил, что знание простолюдинов - это средство борьбы с революцией. - Я не совсем точно понимаю, кого ты называешь простолюдинами... - О господи, какая ты бестолковая! Ну, этих, всяких... - Рабочих? Крестьян? - Ну, до этого, разумеется, не дошло, однако в пансионе, где я училась, были самые простые девочки. Например, дочь военного министра и даже дочь начальника департамента железных дорог. Пять лет я провела вместе с ними за океаном. Боже мой, как нам весело жилось! - Погоди, ты сказала - за океаном? - Конечно, за океаном. Я жила в Америке инкогнито, и никто не знал, что в женском пансионе воспитывается дочь короля. - А разве такого пансионата нет в вашей стране? - В нашем королевстве меня все сразу узнали бы! - Но ведь ты должна была изучать своих "простолюдинов"? - Отец уверял, что простолюдины одинаковы во всех странах. Две девушки сидели рядом и смотрели в огонь - юная королева и юная советская школьница. Обе улыбались - каждая своим мыслям. Как это ни странно, чем-то они были похожи одна на другую и в то же время не похожи, потому что уж очень ясно в Изабелле, в её царственных движениях, в повороте холёной головки, в интонациях голоса проступало величие. Обе были белолицы, кареглазы и светловолосы, но каждая была белолица и кареглаза как-то по-своему. И даже улыбалась каждая из них по-своему - Изабелла красивой, с самого раннего детства натренированной улыбкой, сверкая сахарными зубами, а Оксана - широкой, светлой и подкупающе искренней улыбкой. Похожими их делала та величайшая волшебная сила, которая называется юностью. - О'кэй! - вдруг сказала королева, как настоящая американка. - Наконец-то я вспомнила, где я тебя видела. Ведь ты шведка, правда? В прошлом году ты приезжала с отцом на американский курорт Майями. Твой отец крупный промышленник и, кажется, имеет титул графа. - Нет, я не шведка, - сказала Оксана, - и мой отец не имеет титула графа. - Но тебя выдаёт твой шведский акцент! - Я русская, и мой отец, так же как и мама, имеет титул учителя. Кстати, мама преподаёт карликийский язык. Королева звонко расхохоталась. - Однако ты шутница!.. Так слушай же, я не кончила рассказ о моей тайне. - Я вся внимание! Королева глубоко вздохнула и торжественно произнесла: - Оксана! Ещё раз обещай мне никому об этом не рассказывать в Швеции! - Уж это я обещаю! - улыбнулась Оксана. Королева снова вздохнула. - Оксана! Я выхожу замуж! Оксана посмотрела на неё глазами, округлившимися от изумления. - Я бы на твоём месте не торопилась...

Читать дальше