Полли Камерон: Три маленькие сказки с тремя БОЛЬШИМИ СПАСИБО на концах

- Скачки - это то же самое. Только бегают лошади, - объяснила Лошадь.

- Лошадиные дети? - спросил Слон.

- Лошадиные взрослые, - ответила Лошадь.

- Очень интересно, - сказал Слон. - Просто очень. Я бы хотел посмотреть.

- Тогда пойдем на ипподром и посмотрим.

Но контролер у входа на ипподром спросил у Лошади:

- А это кто?

- Он со мной, - ответила Лошадь.

- Со слоном нельзя, - сказал контролер.

- Но я с ним дружу!

- Все равно нельзя, - сказал контролер.

- Он работает в цирке.

- Ну и что? - спросил контролер.

- Его все любят.

- Это не имеет никакого значения, - сказал контролер. - Со слонами нельзя.

- А с лошадьми можно? - спросил Слон.

- С лошадьми можно, - ответил контролер. - Здесь ведь ипподром, а не цирк.

- О н а с о м н о й,- сказал Слон и прошел на ипподром.

ДВЕ ПЕСЕНКИ СО СЛОНОМ И СЛОНЕНКОМ

Секретная песенка о слоне

По Борнео и Ямайке

Ходит слон

В трусах и майке,

Ходит в маминой панаме...

Только это

Между нами.

Испуганная песенка слоненка

Мы с мамой в Африке живем,

А в джунглях

Жизнь

Не шутка!

Там страшно ночью,

Страшно днем,

А в промежутках

Жутко.

ИСТОРИЯ С ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ,

СО ЗНАКОМЫМ ХОЛМОМ И

КУЗНЕЧИКОМ

Это история о Коте, вернее о КОТЕ-КОТОРЫЙ-НЕ-УМЕЛ-МУРЛЫКАТЬ.

У него был довольно приятный голос и неплохой слух, и мяукал он не хуже других. Он умел пускать голубые искры и никогда не забывал вовремя говорить "спасибо" и "пожалуйста" (по-кошачьи, конечно). А вот мурлыкать не умел.

Он ловко закатывал под шкаф карандаши, в свободное время прогуливался по крышам и, если было нужно, лазил по деревьям. У него были хорошие манеры, и, если его приглашали на обед в культурный дом, он всегда прилично вел себя под столом. Он умел почти все. Но не умел мурлыкать.

Когда он был котенком, мама и папа учили его ловить солнечных зайчиков, кушать то, что дают, и умываться без напоминаний. Они учили его показывать когти и прятать их обратно в мягкие подушечки на лапках, неслышно ступать, по-взрослому выгибать спину и молчать, когда говорят старшие. Они учили его всему, что нужно котенку, чтобы стать взрослым котом. Он даже научился читать и писать (по-кошачьи, конечно), когда был еще совсем маленьким, и мама с папой им очень гордились.

Но он был до того занят тем, что учился катать карандаши, ловить солнечных зайчиков, пускать искры, неслышно ступать, прогуливаться по крышам, лазить по деревьям, умываться, вовремя молчать, к месту приятно мяукать, выгибать спину, показывать когти и прятать их обратно, прилично вести себя под стулом и говорить "спасибо" и "пожалуйста" (по-кошачьи, конечно), - он был до того занят всем этим, что так и не научился мурлыкать.

Вот почему из него получился КОТ-КОТОРЫЙ-НЕ-УМЕЛ-МУРЛЫКАТЬ. Но сам он считал себя вполне образованным и был уверен, что у него все в порядке. Поэтому он очень удивлялся, когда время от времени ему начинало казаться, будто что-то с ним все-таки НЕ СОВСЕМ ТАК. Он очень удивлялся и огорчался, и даже сильно расстраивался, и ему делалось грустно.

- Нужно заняться серьезными делами, - подумал он однажды.

Отправлюсь-ка я путешествовать.

Так он решил и вышел из дому. Мама с папой сказали ему "до свиданья" (по-кошачьи, конечно) и долго стояли на холме перед домом и смотрели вслед сыну. А он шагал один по длинной и теплой дороге и не оглядывался назад.

Он шел один через неведомые страны. Взбирался один на неизвестные горы. Плыл по незнакомым морям. Он даже открыл один необитаемый остров, назвал его своим именем и стал один на нем жить.

Может быть, за серьезными делами он так никогда больше и не вспомнил бы, что с ним что-то НЕ СОВСЕМ ТАК, если бы однажды не произошло вот что.

Он шел по острову, который сам открыл когда-то, и нечаянно - первый раз в жизни - остановился послушать, как поют птицы. Они пели: "Тюррр-тюррр". И это было приятно.

Тогда он прислушался к шуршанию ветра в траве и пиликанью кузнечика. Ветер пел: "Шуррр-шуррр". А кузнечик: "Тиррр-тиррр". И эти песни ему тоже понравились.

Потом он услышал, как поскрипывает дерево и журчит ручей. "Скррр-скррр", - пело дерево. "Журрр-журрр", - пел ручей. И это звучало так приятно, что ему самому захотелось петь вместе с птицами, кузнечиком, деревом и ручьем.

"Муррр-муррр", - подумал он. - Сейчас я спою: "Муррр-муррр". Он стал поудобнее. Приподнял голову. Глубоко вздохнул. Широко открыл рот.

Но никакого "муррр-муррр" у него не получилось.

Он выдохнул. Стиснул зубы. Встопорщил усы. Выгнул спину дугой. Но - не спел ничего, похожего на "муррр-муррр".