Никул Эркай - Алешка

Осень, она все же осень. На нее крепко надеяться не следует. Вот будто и погожий день начался сегодня, припекло с утра солнце, а как поднялось чуть повыше леса, так и потонуло в мутном небе. Начался ветер, и пошел мозглый дождь-сеянец. А ведь Алешка и плаща не взял.

Алешка, как заправский хозяин, в телегу не сел, а шагал сбоку с вожжами в руках. Выбрал дорогу, что шла полем к плотине, — так короче.

Орлик шел ходко, голову нес высоко — отдохнул за ночь. Вокруг Алешки осеннее поле, только теперь совсем уже другое, постаревшее. Мутно-серая мгла скрыла дали. Как-то съежились и присели стога сена. На стогах вороны кричали дурными голосами, жаловались на погоду и свою долю. Дождь сначала был слабый, моросил еле-еле, потом полил на совесть. Идти стало тяжелее: на сапоги налипла грязь, фуфайка промокла. Присел Алешка на край телеги, дернул вожжи. Орлик шел по-прежнему легко, без натуги.

Хоть и сильно хлестал дождь, но Алешка возвращаться не собирался. Проезжая по плотине, Алешка взглянул на реку. Вдоль берегов километра на четыре растянулись плоты с замоченной коноплей. Здесь была конопля трех колхозов.

— Эх, какое богатство! — сказал Алешка.

На завод он приехал уже в обед. Сдатчиков было мало. Алешка быстро сдал молоко и, даже не покормив лошадь, отправился обратно. Возвращался он той же дорогой.

Ехал Алешка под дождем, сидел в телеге сгорбившись, даже вожжи бросил. Дорогу к дому всякая лошадь знает и так дойдет. Положение Алешки не очень-то приятное: фуфайка пропиталась водой, промокла насквозь, струйки воды стекали за шиворот, расплывались по спине. Стало холодно. Не раз Алешка слезал с телеги, пытался идти пешком, но к сапогам липло столько грязи, что еле ноги вытаскивал. Порывистый ветер швырял в лицо потоки воды, и казалось, со всего неба дождь падал только на Алешку, на телегу да на Орлика. Как ни прилаживался, как ни ворочался Алешка в телеге, — не мог укрыться от струй, хлещущих со всех сторон. Дождь падал уже не отдельными каплями, а лил целыми ручьями.

До плотины было еще далеко, когда услышал Алешка глухой шум. Как будто где-то впереди с горы неслась бешеная вода и ревела, ворочая камни. Алешка напряженно вглядывался в сторону речки, но дождь повис плотной стеной — ничего не видно. Лишь когда подъехал к плотине совсем близко, понял, в чем дело. От дождя река вздулась, и вода уже не вмещалась в запруду, лилась через плотину. Ворота отводного канала были закрыты. Они выгнулись под напором воды и вот-вот готовы были обрушиться. Вода вышла из берегов. Она слизывала и уносила с собой уже готовую, вытащенную на берег коноплю. С плотов груз был смыт. Плоты всплыли, сорвались со своих мест. Течением их снесло вниз, и они сгрудились у плотины. Вот-вот полезут через плотину, разрушат и уволокут с собой всю насыпь.

Что делать, Алешка не знал. Он твердо знал только одно: если прорвет плотину, то пропадет вся конопля — она сплывет по течению и там ее занесет илом. Алешка бросился к воротам отводного канала, попытался их открыть. Где там!.. Орлик, напуганный шумом воды, начал беспокойно перебирать ногами, заржал.

Намучился Алешка с воротами, даже вспотел, а толку никакого. Алешка — к Орлику, взял его под уздцы и повел по плотине на другой берег. Вода шумит... Страшно! Вот-вот смоет с плотины Алешку и лошадь вместе с телегой. Но кое-как перебрались... Поблизости никого не видно. Некого Алешке спросить, посоветоваться. Он сломал ивовый прут, хлестнул им Орлика, и тот ушел в сторону фермы. Алешка надеялся: увидят, что Орлик вернулся один, придут выручать. Снова перебрался по плотине на другой берег. Сапоги полны воды, весь в грязи — ни одной сухой нитки нет на Алешке. Опять тужился, вертелся около ворот — ничего не получается. А вода из запруды все сильней хлещет через край, нужно выпускать ее во что бы то ни стало.

День клонился к вечеру. Алешка на берегу. Нахохлился, как мокрый воробей, замерз. Но не уходил, стоял, надеялся неизвестно на что... И вдруг... Сорвался Алешка с места и помчался вдоль берега вниз. Повернул в поле. Как же он раньше не догадался! Теперь он знал, что делать. Ведь тракторная бригада находилась совсем рядом. Там стояла будка, и сейчас в ней, наверное, прячутся от дождя трактористы.

Спешил Алешка рассказать о беде, бежал за помощью... Дождь сек его по лицу, словно кнутом. Не раз падал, извалялся в грязи еще больше. Облепленные грязью сапоги были тяжелы, что гири. Бежать было трудно. Алешке не хватало воздуха, и он разевал рот, как рыба, вынутая из воды; дождевая вода текла по лицу, стекала на губы солеными от пота струйками.