Евгений Коковин - Гарнизон маленькой крепости

У пулемётов работали Любов и Синицын. Анисимов, Горяев и Сибирко стреляли из винтовок.

- Стой! - скомандовал Усов.

Всё сразу умолкло. Комендант откинул голову, обтёр лоб и снова прильнул к щели.

За несколько напряжённых минут боя солдаты в первый раз взглянули друг на друга. Все молчали, ожидая слов командира.

- Хорошо! - сказал Усов.

- Добро! - повторил Любов.

Эта слова подействовали ободряюще и успокоительно. Сразу всё происшедшее показалось обычным и легко понимаемым.

- Приготовиться!

Гарнизон ожидал новой атаки. Но немцы, скрывшись в лесу, больше не показывались.

Рассветало. Свежий утренний ветер разогнал облака, и осеннее скупое солнце заглянуло в щель с восточной стороны. Серый дым низко стлался над полем.

5

В левом каземате у станкового пулемёта сидели двое - Горяев и Альянцев. Альянцев прибыл в отделение вместе с двумя сапёрами. Это было несколько дней назад, когда пулемётчики во главе с Усовым заступили на боевую вахту в укреплении.

Вдалеке, справа и слева, были слышны частые хлопки выстрелов и треск пулемётных очередей. Иногда тяжело ухали орудия. Горяев поминутно привставал на колено и смотрел через щель на чёрную полосу лесной опушки.

- Почему они не атакуют? - спрашивал Альянцев тихо.

Горяев не отвечал. Он сам удивлялся тому, что после второй атаки немцы успокоились. Может быть, они что-нибудь замышляют? Он подозревал, что и Альянцев думает об этом и тревожится. Пожалуй, Альянцев даже боится. Он сидит, втянув голову в плечи, и о чём-то думает.

Известие об окружении вначале тяжело подействовало на Горяева. Сознание сдавили невидимые клещи, и он думал - всё пропало. Но твёрдый голос сержанта Усова, спокойствие Любова, прежняя деловитость Анисимова - всё это ободрило его. Горяев признался себе, что они смелее и мужественнее его.

И, стыдясь перед этими людьми, он отгонял страх, старался говорить твёрже и спокойнее, так же, как они.

- Они могут разрушить ДОТ из орудий... - полувопросительно и в то же время полуутверждающе сказал Альянцев.

- Бросьте хныкать, - ответил Горяев.

- Почему наши не прорвутся к нам?

- Будет время - прорвутся.

- Они могут опоздать, - уныло проговорил Альянцев.

На этот раз Горяев искренне возмутился. Он понял, что Альянцев боится только за себя. Хотелось ответить этому человеку обидным словом, назвать его трусом, но Горяев сдержался и только сказал словами коменданта:

- Мы будем держаться!

Он вдруг поверил, что он может быть таким же, как Усов и Любов. Мы - это звучало сильно и придавало уверенность.

В каземат заглянул Сибирко и моментально исчез. Остались слова его песенки

Тогда всему ДОТ-у сквозь дым улыбались

Её голубые глаза

- Поёт, - с раздражением произнёс Альянцев и ещё больше съёжился.

Горяев улыбнулся. Раньше весёлость Сибирко ему тоже часто казалась неуместной. Но теперь он увидел, что связист всегда таков. Сибирко любил музыку. Он с первого раза улавливал мотивы, готов был часами просиживать у радиоприёмника и слушать концерты со всего света. У него была особенность: он по-своему неожиданно переделывал тексты песен и арий. Сейчас Сибирко пел, а два часа назад сосредоточенно и сердито стрелял из своей винтовки.

- Приготовиться! - послышалась команда Усова.

- Немцы! - сказал Ершов, пробегая около каземата.

- Опять... - встревоженно и со страхом прошептал Альянцев.

А Горяеву уже совсем не было страшно. Он хотел показать коменданту, что может быть мужественным. Он хотел, чтобы его сейчас видели мать и Леля. Они будут гордиться им.

- Не стрелять, - скомандовал Усов.

Горяев посмотрел в щель. Двое немцев осторожно пробирались к ДОТ-у между заграждениями, неся белые флажки.

- Убирайтесь ко всем дьяволам! - закричал Усов. - Стрелять буду!

- Русс, сдавайсь! - кричал немец, видимо, офицер. - Вы будете гуляйт, сдавайсь!

- Зато вы больше не будете гулять, если не уберётесь отсюда, - ответил Усов.

- Может быть, они ничего не сделают... - пробормотал Альянцев.

- Молчать! - закричал комендант.

- Уходите отсюда! - со злостью отрезал Горяев, сжимая ручку затыльника пулемёта. - Вы трус, вы боитесь! Стыдно, - добавил шёпотом.

- Русс, сдавайсь! - кричал немец. - Мы дадим, русс, жизнь!

Слова гитлеровца подействовали на Усова, как оскорбление.

- Считаю до трёх... раз... два...

Немцы, должно быть, неплохо понимали русский счёт. Они начали пятиться, потом быстро пошли, затем побежали.

- Три... - засмеялся комендант и скомандовал: