Юрий Сотник: На школьном дворе

— Так! — сказал Данила Акимович. — С кого начинать — нам все равно. Может, кто захочет первым давать показания?

Гришка Иннокентьев поднял руку, улыбаясь, и встал.

— Я хочу. А про что?

— Да вот нужно, понимаешь, узнать, кто что видел во вторник, когда Мокеевой бросали записки, а она их не читала. Ты готов отвечать?

— Ага. Готов.

— Значит, такой вопрос: во вторник по окончании последнего урока ты когда вышел из класса?

Иннокентьев немного подумал.

— Я, значит, так... Я вскочил, когда раздался звонок, а Раиса Петровна сказала: «Иннокентьев, садись и запиши домашнее задание». Я, значит, сел, а потом Раиса Петровна сказала: «Все, ребята, до завтра!» И я рванул.

— А с тобой еще кто-нибудь рванул? — спросил Федор Болиславович.

— Ну, как же! Еще несколько человек рванули. В дверях толкучка получилась.

— А кто да кто с тобой рванул, не помнишь? — спросил директор.

Иннокентьев молчал, стараясь припомнить, но тут поднялся Ваня Иванов.

— Данила Акимович, я с ним тоже рванул. Гришка тогда в дверях мне локтем в глаз заехал. А еще я помню, Игорь Цветов тоже рванул. Он чего-то застрял, я ему дал сзади, и он вылетел в коридор.

Иванов сел, но тут встал Игорь Цветов.

— Я тоже там был, в этой куче!

— Спасибо! Садись! — сказал Данила Акимович. — Продолжаем допрос Иннокентьева. Скажи, свидетель: выйдя из школы, ты сразу пошел домой?

— Нет, чуток во дворе задержался.

— Почему задержался?

— Ну... остановился послушать, как Жорка Ярыгин из шестого про свою деревенскую тетку рассказывает, как у нее корову вместо медведя застрелили.

— Кто застрелил? — спросила Томка.

— Практиканты какие-то. То ли геологи, то ли еще кто. В потемках подумали, что это зверь приближается, ну и жахнули с перепугу.

Кто-то попросил рассказать об этом подробней, но директор сказал, что судьба коровы отношения к данному расследованию не имеет, и задал следующий вопрос:

— А кто еще из вашего класса слушал про корову?

Иннокентьев назвал четырех человек и, помолчав немного, добавил:

— Потом уж Оганесян в самом конце подошел.

— Спасибо! Садись. Допросим теперь Оганесяна.

С бревна поднялся большеглазый, с мохнатыми ресницами Эрик Оганесян.

— Скажи, Оганесян, почему ты так поздно подошел слушать про корову?

— Задержался в классе. Я ручку искал. Думал, она куда-то закатилась, а она у меня в кармане...

— Ты не заметил, в классе, кроме тебя, еще кто-нибудь оставался?

— Оставался кто-то. И еще Раиса Петровна.

— А из ребят кто оставался, не обратил внимание?

— Не обратил. Я ручку искал.

Вдруг со своего места быстро поднялась Раиса Петровна.

— Данила Акимович! Позвольте мне задать несколько вопросов свидетелю Оганесяну! — сказала она быстро и громко. Обычно всегда серьезная с детьми, молодая учительница теперь улыбалась, и даже в сумерках было видно, что лицо ее порозовело от какого-то веселого волнения, охватившего ее.

«Вот и эта включилась в игру», — с удовольствием отметил директор, а вслух произнес:

— Пожалуйста, Раиса Петровна! Просим!

Раиса Петровна согнала с лица улыбку и сурово обратилась к Оганесяну:

— Скажи, Эрик, а где ты ручку искал?

— Ну... под партами, в проходах... Я ведь в среднем ряду.

Учительница оживилась:

— Так! В проходах и под партами в среднем ряду. Ты, может быть, ползал под партами?

— Ну... ползал немножко.

— А ты какой-нибудь сор на полу видел?

Оганесян с недоумением уставился на учительницу.

— Сор?

— Ну, бумажки такие скомканные... Ну, короче говоря, записки, которые Мокеевой бросали?

Эрик понял, к чему клонит учительница. Он обвел взглядом ребят, как бы спрашивая, что ему отвечать, но те молчали.

— Записки... Вроде видел, — пробормотал он, помолчал немного и сказал уже уверенно: — Да. Видел записки.

— Много их было?

— Я не считал, но... порядочно.

— Все! Вопросов больше не имею. — Учительница села и снова заулыбалась, как видно, весьма довольная собой.

— Садись, Оганесян, — сказал директор. — Теперь как бы нам найти того, кто видел Мокееву сразу по окончании уроков?

Вдруг вскочил и отбежал от своего места небольшого роста круглолицый и круглоглазый мальчишка. Он был одет в рваную мужскую рубашку с закатанными рукавами.

— Я видел! — сказал он. — Сначала Мокеева из класса вышла, а я — за ней.

— Извини, — сказал директор, — я не упомнил твою фамилию.

— Грибов. Егор.

— Так, Егор. А когда вы из класса вышли?

— Как толкучка в дверях кончилась, так мы и вышли.