Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра (фрагмент)

В нем, несмотря на беспризорный вид, не было никакой ощетиненности. К другому такому попробуй сунуться с вопросами, пошлет на край света и еще добавит вслед.

А этот... может, просто обмяк от горя?.. Имя "Лосёнок" ему подходило. Такой же лобастый, губастый, с тонкими ногами-руками и, кажется, доверчивый. Ну, наверно, не со всяким доверчивый, но со мной-то по-хорошему...

- А я Женя. - И добавила, чтобы внести ясность. - Мезенцева.

Лоська понял. И, кажется, чуть улыбнулся:

- Я сперва подумал, что ты парень. Не разглядел.

- Немудрено... - хмыкнула я. В самом деле - волосы, подстриженные по уши, джинсы, мальчишечья футболка. И под футболкой... ничегошеньки незаметно. Разве если только очень приглядеться...

- Нет, теперь-то я понял, - Лоська улыбнулся заметнее. - Парни такими не бывают.

- Какими "такими"?

- Ну... ты заботливая. - И он втянул воздух носом-картошкой.

Я с облечением сменила тон:

- Да. Очень заботливая. И главная забота о твоем умывании. Посмотри, ты весь перемазанный.

Он и правда был в земле и глине, в травяном соке, в прилипших стеблях и листиках. Даже в волосах глиняные крошки.

Лоська не стал спорить.

- Да, здесь недалеко есть колонка.

- Какая колонка! Тебе надо в ванну с головой!

- Во-первых, - сказал Лоська отчетливо, - нет у нас дома никакой ванны.

Во-вторых, я не смогу попасть домой. Я забыл надеть на шею ключ, захлопнул дверь, а мама придет лишь вечером.

Я про себя отметила, какая у Лоськи правильная речь, вовсе не уличный "базар".

Даже сказал "надеть", а не "одеть", что и среди нынешних тележурналистов редкость. Поучиться бы у мальчишки депутатам всех мастей с их "намерениями", "в этой связи", "властями предержащими", "возбужденными делами", с их "эканьем" и "меканьем"... Но речь речью, а чумазости от этого не меньше.

- Пойдем-ка, Лоська, ко мне.

- Да ну... - он впервые заметно смутился. Вытащил из сандалеты ступню, начал чесать правой пяткой левое черное колено. - Зачем...

- Отмоешься, поедим чего-нибудь... Не бродить же тебе таким пугалом до вечера.

- К сожалению, я всегда пугало, - равнодушно сообщил он. И вдруг согласился: - Хорошо, пойдем.

Сперва я думала, что его толкнуло на согласие это мое "поедим чего-нибудь". И только много позже поняла: нет, наверно, не только это...

Мы с минуту еще постояли над дерновым холмиком. Я сама не заметила, как положила руку на Лоськино плечо. И он этого, кажется, не заметил. Потом пошли мы к улице Машинистов. Лоська не спрашивал, далеко ли. Сперва шел молча, а потом стал рассказывать про Умку. Уже без слезинок в голосе, а словно о живом. Как Умка ждал его каждый день на лавочке, как деликатно, без жадности, принимал угощение:

остатки рыбных консервов, вареную картошку, селедочные головы и обрезки колбасы.

Как играл, будто котенок, сделанными из травы "мышками", как иногда (не часто, правда) просился на руки и клал голову на Лоськино плечо... А при прощании Умка вел себя спокойно, никогда не увязывался следом.

- А ты не думал взять его домой?

- Нет... Мне кажется, он не хотел. Он был вольный кот, гулял сам по себе, как в той сказке...

Я подивилась, что Лоська знает Киплинга. Не ведала еще тогда, какой он книгочей.

В подъезде Лоська оробел опять:

- А дома у тебя кто-нибудь есть?

- Никого нет. Шагай...

3

Я ввела его в ванную, велела "отдраивать себя как следует", но потом увидела в открытую дверь, как осторожно он трогает мокрыми пальцами перемазанные щеки и шагнула через порог.

- Ну-ка, радость моя...

Сдернула с грязнули майку, нагнула его над ванной, пустила тугую горячую струю, взяла мыло. Лоська не упирался, только один раз дурашливым шепотом сказал "спасите". Я вымыла ему голову, оттерла тощие плечи и спину. Отскребла суровой мочалкой грязь с локтей и коленей Подумала, что надо бы постирать его штаны и майку, но не решилась. Ладно, все же чище стал... Я сама вытерла его махровым полотенцем.

Фыркая толстыми губами, Лоська сказал:

- Женя, у тебя, наверно, есть брат...

- Есть.

- Ты его так же мочалишь?

- Его помочалишь! Ему семнадцать лет.

- У-у... Я думал, вроде меня.

- Обормотов "вроде тебя" мне приходилось мочалить в лагере. Подшефных из младшего отряда. Они тоже собирали на себя пыль, песок и глину. И чуть что бежали ко мне, потому что свою вожатую боялись...

- А я никогда не был в лагере...

- Тебе повезло... Ты как относишься к сосискам? Правда они в целлофановой шкуре.

Лоська скромно признался, что к сосискам в любой шкуре он относится хорошо. И вообще к любой еде. Особенно "когда толком не позавтракал и ни крошки не обедал".