Эллен Нийт - Рассказы о Пилле-Рийн

И вдруг на ствол сосны села божья коровка, очень красивая. У нее было шесть ног, и Пилле-Рийн не видала такой с самого лета.

Божья коровка поползла по сосне вверх, но на пути была трещина, и она остановилась и задумалась, а потом повернула направо. Наверное, она не могла узнать сразу, где правая сторона.

Пилле-Рийн тоже раньше не умела узнавать сразу, особенно когда на ней были рейтузы, и нельзя было посмотреть на коленку. По коленке Пилле-Рийн всегда знала, потому что на правой коленке у неё родинка. А теперь она уже знает и так и редко путает.

Но ведь ей пять лет, а божьей коровке только четыре, потому что у неё на спине четыре чёрные точки. И потом, у Пилле-Рийн две ноги, а у божьей коровки целых шесть, так ничего удивительного, что она чуточку задумывается, когда хочет повернуть.

Потом божья коровка поползла налево, и тут Пилле-Рийн

загородила ей дорогу пальцем. И она вскарабкалась на палец. Это было приятно и немножко щекотно. Божья коровка пошла-пошла по пальцу, а потом остановилась и подняла свои красные крылья. Из-под них выглянули другие – тоненькие и прозрачные.

Пилле-Рийн испугалась, что божья коровка улетит, но она не улетела, а только чуть-чуть пошевелила прозрачными крыльями, чтобы показать их Пилле-Рийн, а потом опять накрыла их красными. Но совсем аккуратно крылья не сложились, и нижние немножко выглядывали из-под верхних. Но ведь божьей коровке было только четыре года. Когда Пилле-Рийн было четыре года, она тоже не умела застёгивать лифчик, и ей застёгивала мама.

«Может быть, у божьей коровки тоже есть мама, и она помогает ей складывать крылья?» – подумала Пилле-Рийн. Но тут божья коровка убрала свои нижние крылья под верхние, и Пилле-Рийн было даже чуточку жаль, что божья коровка в четыре года такая умная.

А божья коровка добралась до кончика пальца и – фью! – улетела. И вот её уже нет.

Вдруг наверху постучали в окно. Пилле-Рийн испугалась: ведь на ней не было ни пальто, ни рейтузов. И ребёнок один… И божья коровка улетела.

Пилле-Рийн быстро отковырнула от сосны это жёлтое, схватила ребёнка на руки и побежала домой.

Деньги Пилле-Рийн положила в варежку, банка для сметаны была в сумке, а ручку сумки она два раза обмотала вокруг ладони. Так она шла и повторяла вполголоса:

– Один маленький батон

И триста грамм сметаны. Один маленький батон

И триста грамм сметаны, -

чтобы не забыть, потому что до магазина далеко.

Раньше Пилле-Рийн не пускали в магазин. А вот теперь она шла, и встречные улыбались ей, а она размахивала сумкой, чтобы все видели, куда она идёт.

Раньше Пилле-Рийн боялась ходить одна, а сегодня нет. Кроме того, мама сказала, что собаки, которые бегают по улицам, не кусаются.

– Один маленький батон И триста грамм сметаны.

И вот она на углу Скворечной улицы. Пилле-Рийн быстро оглянулась: её дом уже был за поворотом, а забор ещё виднелся. В воротах стоял Юри, и Пилле-Рийн было приятно, что он видит, как она одна идёт в магазин:

– Один маленький батон И триста грамм сметаны.

Сейчас начнётся тротуар из каменных плит и зелёный забор. За забором живёт эта страшная жёлтая собака, огромная, как телёнок. Она лает хриплым голосом: «Краух-краух», и зовут её «Инспектор». Пилле-Рийн свою собаку никогда бы

так не назвала. А назвала бы лучше Пеку. И подзывать легче – Пеку, Пеку! А кошка могла бы быть Интс

– Один маленький батон

И триста грамм сметаны.

Вот уже первая плитка каменного тротуара. Пилле-Рийн пошла поближе к мостовой – ведь собака может неожиданно выскочить, и тогда сразу забудешь, что мама велела купить в магазине.

Пилле-Рийн уже почти прошла мимо зелёного забора, и казалось, что всё обойдётся, как вдруг скрипнула калитка. «Вот теперь она выскочит!» – подумала Пилле-Рийн и припустилась бежать. Но лая не было слышно, и она оглянулась: вдоль зелёного забора шёл высокий человек в синем шарфе. Он тоже свернул к магазину.

Пилле-Рийн шагала впереди него, размахивала сумкой и повторяла вполголоса: