Иван Соколов-Микитов - Голубые дни

На минуту я отрываюсь от застывающего, покрытого кристальною изморозью стекла, смотрю на пилота. Спокойно и уверенно он держит штурвал. Трудно постигнуть, как чувствует, находит он в этом заоблачном мире дорогу.

Чувство пространства и времени исчезает. Сколько минут или часов продолжается наш заоблачный полет? Чтобы проверить, смотрю на часы. Судя по времени, где-то внизу, под облаками, должно быть Таймырское озеро конечная цель полета.

На посадку идем неожиданно. Сделав вираж, приглушив моторы, самолет пикирует в облака. Мы как бы проваливаемся в белую холодную пропасть. Клочья тумана стремительно проносятся мимо застывшего, покрытого изморозью стекла. Спускаясь все ниже и ниже (от перемены давления потрескивает в ушах), самолет пробивает толстый слой облаков, летит вслепую. Люди в самолете сидят напряженно. Никто не знает, на какой высоте над землею висят густые, закрывшие озеро облака. На северных берегах озера много высоких гор, опасных каменных останцев, в которые можно врезаться вслепую. Для пилота наступает ответственная, опасная минута.

На мгновение близко вижу снег, черные выступы береговых каменных утесов. На белой пелене снегов движется что-то знакомое, живое. Я узнаю оленей, вижу их спины, ветвистые рога. Испуганные животные беспомощно мечутся в снегу. Успеваю крикнуть своему соседу:

— Олени, смотрите, олени!

Но в одно мгновенье исчезает видение, навсегда засекшись в памяти. Пробив наконец облака, самолет мчится над поверхностью озера. Близко видны голубые тени заструг, острия наносов, похожих на волны. Разыскивая зимовку, на бреющем полете мчится над застывшим озером стремительная машина.

Под самым крылом самолета неожиданно видим утонувшие в снегах крыши поселка, видим людей и собак. Поднимая вихрь снежной пыли, плавно подпрыгивая, касается лыжами, катится по снегу закончившая свой дальний путь машина.

Ночью последний раз прилетал на озеро самолет. Сквозь сон я услыхал мощный звук приближавшейся машины, одевшись торопливо, вышел на берег, ярко освещенный полуночным солнцем.

На самолете прибыли люди нашей партии: доктор, топографы, зоолог. Боясь непогоды, обычной в холодных краях, летчики торопятся назад. После зимнего сезона они возвращаются в родную Москву. Моторы на самолете уже отработали положенный ресурс. У летчиков остался небольшой запас времени для последнего дальнего перелета. На обветренных, обожженных лучами полярного солнца, радостных лицах летчиков как бы написано веселое слово: Москва!

Едва успев разгрузиться, машина готовится к взлету.

Последний раз крепко жмем руку пилоту, передаем наспех нацарапанные письма в Москву, привет друзьям. Поднимая вихрь снежной пыли, машина трогается с места, скользит все быстрее, отрывается от снежной глади озера и, сделав над зимовкою круг, исчезает в низко насунувшихся снеговых облаках.

По-прежнему дует холодный северный ветер, снежная пыль обжигает до боли лицо. Нестерпимый, ослепительный поток света режет глаза. Света так много вокруг, что даже в облачную погоду без темных очков больно смотреть. Спасаясь от разгулявшейся пурги, возвращаемся в домик-барак, по самую крышу заваленный снежным сугробом, над которым дымит и кружится сухая поземка. После холодного ветра особенно приятно погреться у печки, сооруженной зимовщиками из бочонка от керосина.

Здесь, у раскаленной докрасна печки, топившейся почти беспрерывно, люди коротали долгую полярную зиму, сушили одежду, беседовали, вспоминали друзей, далекую родину, связь с которой надолго прерывалась.

С отлетом последней машины на несколько месяцев остаемся одни почти в самом центре еще неведомой страны. Трудно предвидеть, какие ожидают нас приключения. Дует по-зимнему ветер, высокие сугробы наносит перед домом пурга. Днем и ночью сверкают снега. Полуночный яркий свет непривычным людям мешает спать. В домике, занесенном снегами, мы долго бодрствуем по ночам, работаем, беседуем, готовимся к летним походам.

После городских удобств и домашнего уюта новая жизнь кажется суровой. Суровость походной жизни для бывалых охотников и путешественников привычна. Мы спим в мешках, обедаем за общим скромным столом. (Люди хозяйственно берегут продукты для предстоящих летних походов.) Все же нередко доводится лакомиться превосходной олениной, свежей рыбой. К сожалению, рыба зимою ловится скудно. Подо льдом изредка попадаются крупные гольцы и сиги. Почти вся добыча идет в корм собакам, живущим с людьми на зимовке. Глядя на своих четвероногих лохматых помощников, толкущихся у порога, зимовщики жалуются шутливо: