Олег Кузнецов: Тарбаганьи приключения

Через час хищнику все-таки надоело бесплодное ожидание - улетел!

Не скоро Кадыр решился выглянуть из своего убежища. Ему все казалось, что беркут где-нибудь тут, поблизости. Но воцарившаяся тишина, нарушаемая только попискиванием сусликов и громкими трелями цикад, а также голод, вскоре напомнивший о себе, все же убедили его сделать вылазку. Он высунул голову из норы и оглядывался так долго, будто он умудренный опытом старый тарбаган.

Спокойна степь, уютна и приветлива. Она словно приглашала Кадыра: останься, у меня много сладкой травы для тебя, будь хозяином на моих просторах...

Но и горы, зеленея своими причудливыми боками, тоже звали Кадыра: иди, твои братья ждут тебя, в гладкой степи ты останешься одиноким...

И странник, поев на дорожку, отправился.

Но удивительное дело: нора, выкопанная им, обладала свойствами магнита. Он ушел от нее метров на тридцать, а она вдруг властно потянула его назад. Пришлось вернуться.

Опять долго стоял и осматривался и опять тронулся в путь. Теперь удалось удалиться уже на пятьдесят метров. И опять нора притянула его к себе. Он торопливо залез в нее, кой-чего поделал для благоустройства: умял землю, покопал... Вылез. Решительно устремился вперед.

Но и двадцати шагов не пробежал, стремительно повернул назад: показалось, беркут опять в небе. Но это не беркут - краснолапая горная галка по своим делам летела...

Лишь поздно вечером, когда уже почти стемнело, магнитное действие убежища прекратилось. Он отправился, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. И через час вовсе забыл про нору: впереди были новые заботы.

Он предпочел потемки ясному свету дня. Он все-таки стал зверем ночного образа жизни, как волк, корсак или степной кот.

Он шел всю ночь. Под утро у подножия какой-то возвышенности он вырыл нору и улегся спать. А вечером - в путь.

И вот так каждый день по норе - семь нор...

8

На восьмой день выспаться ему не дали маралы - небольшое стадо пугливых, нервных маралух, вздумавших пастись как раз над тем местом, где он устроился на дневку. Они толклись и толклись, и от этого земля в норе сыпалась, попало даже Кадыру в ухо.

Положение тарбагана в животном мире не таково, чтобы он мог, вылезши наружу, призвать к порядку нарушителей спокойствия. Пришлось терпеть, и это была сущая пытка!

Сначала Кадыр терпел молча, но, видя, что маралухи никакого чувства меры не знают, он стал ворчать и ворчанием, к своему удивлению, добился успеха: олени дружно вздрогнули и поспешили удрать.

В тот день какие-то неясные предчувствия не дали Кадыру усидеть на месте. Солнце еще, кажется, не собиралось уступать освещенные пространства, а уже четвероногий путник шлепал по глубокому, мрачноватому ущелью.

По сторонам нависали унылые мшистые скалы. Кое-где на высоте, на случайных выступах, храбро росли тонкие березки, а то попадалась острая, будто заточенная, елочка, которой зачем-то понадобилось карабкаться на хмурый утес.

Посреди ущелья, обычная в таких местах, громыхала по круглым камням речка, злая и холодная. Кадыр старался держаться от нее поодаль и поэтому все время оказывался на ровной, но ужасно пахнувшей полосе, тянувшейся, казалось, бесконечно и бывшей не чем иным, как обыкновенной дорогой для машин, лошадей и пешеходов.

Мы с вами любим дороги. Они облегчают нам преодоление расстояний. Тарбагану движение по дороге не доставляло никакого удовольствия. Хуже того. Вынужденный то и дело наступать на укатанную полосу, Кадыр чувствовал себя преступником, нарушителем границ. Запахи машинного масла, резиновых колес, бензина, чьих-то кожаных подметок, валяющегося окурка он воспринимал как запах неведомого зверя - могучего, раз он так сильно пахнет.

Этот зверь был для Кадыра бесспорным владыкой всей укатанной полосы, это была его территория, и пользоваться ею имел право только он сам. Всякому постороннему - будь это хоть сам волк - находиться здесь строго воспрещалось.

Но волк - другое дело. Он все-таки может за себя постоять. А тут молоденький тарбаганишка осмеливается посягать на чужую собственность! Кадыр хотя и шел по дороге (не по речке же пробираться!), но ничуть не удивился бы, если б здешний хозяин явился и примерно наказал его.

В одном месте какой-то шофер-неряха слил на дорогу отработанное масло из картера. Черное жирное пятно получилось такое большое, что его никак нельзя было обойти. Сунулся Кадыр в одну сторону - скала; сунулся в другую - река.

Он к этому времени уже больше часа шел по треклятому ущелью и уже несколько притерпелся к запахам дороги, но наступить на липкое пятно никак не мог - против ужасного беззакония восставала вся его тарбаганья порядочность.