Жан Лафонтен: Басни

Землячка ж та была

Провинциалка - Крыса полевая.

Вот гостья в барский дом является на зов.

Там в зале, на ковре французском,

Хозяйка ждет ее. Обед уже готов,

И счету нет всем яствам и закускам.

Какая роскошь! подлинно что рай!

С господского стола за месяц все объедки,

Приберегла хозяйка для соседки

Что хочешь, то и выбирай!

Тут, насказав любезностей несчетно,

И весело болтая всякий вздор,

Уселись Крысы на ковер

И принялись за яства беззаботно.

Вдруг слабый шум раздался у дверей...

Хозяйка взвизгнула, кричит: "Беги скорей!"

И в угол шмыг; за нею гостья следом.

Но вскоре шум замолк, и потчевать обедом

Хозяйка гостью снова начала.

"Пойдем, - промолвила она,

Теперь все тихо, слава Богу!"

А гостья ей в ответ:

"Нет, милая, прощай! Хоть вкусен твой обед,

А мне пора в дорогу.

Прошу теперь ко мне: я ем не на коврах,

И редких блюд таких в деревне не бывает,

Зато в обеде мне никто уж не мешает,

И радостей моих не прерывает страх".

Г-т.

Содержание этой Эзоповой басни искусно рассказано также в одной из сатир Горация. На русский язык она, как и предшествующие 2, 3, 4 и 5, отдаленно переведена Сумароковым, вообще охотно перелагавшим басни Лафонтена.

Городская и полевая Крысы

10. Волк и Ягненок

(Le Loup et l'Agneau)

У сильного всегда бессильный виноват:

Тому в Истории мы тьму примеров слышим,

Но мы Истории не пишем;

А вот о том как в Баснях говорят.

Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться;

И надобно ж беде случиться,

Что около тех мест голодный рыскал Волк.

Ягненка видит он, на добычу стремится;

Но, делу дать хотя законный вид и толк,

Кричит: "Как смеешь ты, наглец, нечистым

рылом

Здесь чистое мутить питье

Мое

С песком и с илом?

За дерзость такову

Я голову с тебя сорву".

"Когда светлейший Волк позволит,

Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью

От Светлости его шагов я на сто пью;

И гневаться напрасно он изволит:

Питья мутить ему никак я не могу".

"Поэтому я лгу!

Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!

Да помнится, что ты еще в запрошлом лете

Мне здесь же как-то нагрубил:

Я этого, приятель, не забыл!"

"Помилуй, мне еще и отроду нет году",

Ягненок говорит. "Так это был твой брат".

"Нет братьев у меня".- "Так это кум иль сват

И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.

Волк и ягненок

Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,

Вы все мне зла хотите

И, если можете, то мне всегда вредите,

Но я с тобой за их разведаюсь грехи".

"Ах, я чем виноват?"-"Молчи! устал я слушать,

Досуг мне разбирать вины твои, щенок!

Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать".

Сказал и в темный лес Ягненка поволок.

И. Крылов.

Сюжет заимствован у Эзопа и Федра. Кроме Крылова, басню эту переводили на русский язык также Тредьяковский, Сумароков и Державин.

11. Человек и его Изображение

(L'Homme et son Image)

Герцогу де Ларошфуко.

Жил некто; сам себя любя,

И без соперников, на диво

Считал красавцем он себя,

Найдя, что зеркала показывают криво.

И счастлив был, гордясь собой,

Он в заблуждении упрямом.

Представлены услужливой судьбой,

Советники, столь дорогие дамам,

Напрасно перед ним являлися гурьбой

Повсюду зеркала: в окне у фабрикантов,

На поясе у модниц и у франтов,

Во всех домах! И вот, страшась зеркал,

Что делает Нарцисс?- бежит в уединенье.

Но там ручей прозрачный протекал.

Разгневанный, в недоуменьи,

В струях свое он видит отраженье

И прочь бежит от светлого ручья,

Но сожаленье затая:

Настолько тот ручей заманчив и прекрасен.

Смысл этой басни очень ясен:

Тот, кто в себя без памяти влюблен

Души подобье нашей он,

А зеркала-чужие заблужденья;

Нам образ наш являют зеркала

В правдивом воспроизведенье.

Ручей же, чья вода светла

Составленное в назиданье

Полезных "правил" мудрое собранье.

О. Чюмина.

Сюжет басни принадлежит самому Лафонтену. Герцог Франсуа де Ларошфуко (1613-1680) был другом и покровителем Баснописца. В конце басни Лафонтен намекает на его книгу "Reflexions et Maximes morales", вышедшую первым изданием в 1666 году. Предполагают, что сама идея басни внушена Лафонтену рисунком на заглавном листе этой книги. На этом рисунке изображен нагой Амур, срывающий с лица бюста Сенеки маску вместе с прикрепленным к ней лавровым венком и с сардоническою улыбкою указывающий пальцем на обезображенную угрызениями совести фигуру философа. На пьедестале бюста надпись: Quid vetat.