Михаил Коршунов - Трагический иероглиф

— Мы не сумеем!

— Нам страшно туда идти!

Ребята говорят, но не видно кому. Зал кажется пустым. Откуда-то сверху отвечает мужской голос:

— А в исполкоме вы были?

— Были.

— А в народном суде?

— Тоже были.

— Не побоялись?

— Нет. Не очень.

— Сходите и туда, если решили.

— Нам сказали, а не мы решили.

— А вы хотите, чтобы я туда пошёл? С таким позорным событием?

Алексей Петрович медленно спрыгивает с перекладины, на которой он подтягивался.

— Ну, Алексей Петрович, миленький… — говорит Лёлька.

— Алексей Петрович, ну пожалуйста, — в тон Лёльке говорит Таня.

— Нет, друзья, приказ издан, и не мне его отменять. Идите и боритесь сами.

— А вдруг не пустят? — сказал Ковылкин.

— Могут и не пустить.

— Почему это? — сказал Джавад. — Пустят.

— А вдруг пропуск надо? — сказал Славка.

— Вполне возможно. — Директор снял со спинки стула пиджак и надел его.

— А там тоже приказы издают? — спросила Искра.

— Издают.

— И вы их получаете?

— Получаем.

— И подчиняетесь сразу?

— Сразу подчиняемся.

— Это хорошо! — засмеялись ребята.

А Стаська даже разбежался и перепрыгнул через козла. И Славка разбежался и перепрыгнул.

Один брат Гракх и другой брат Гракх. Станислав и Вячеслав.

Надо было ехать на метро, а потом идти по бульвару.

Ребята несли с собой книги инвентарную и амбарную. Но это на всякий случай: вера в обмен угасла.

Ребята волновались, но каждый не показывал виду. Шагал беспечной походкой.

Увязался за ними и Трамвайчик. Вначале хотели его прогнать, а потом решили — пускай идёт. С ним веселее.

Предварительно ребята в школе совещались, думали: что, может быть, идти не всем? Выделить представителей, как ходили в исполком и в народный суд. Вовку, например, послать: у него красивые ботинки и белоснежный платок. Очень выгодное впечатление это производит.

Но Вовка затрепетал, как осиновый лист, и отказался. Раньше Вовка не знал, как трепещет осиновый лист, а тут узнал.

Тогда предложили пойти Марусе. У неё коса петелькой и всё очень хорошо. Но Маруся отказалась. Предложили и Вадьке Батурину. Но и Вадька отказался.

— Всем надо идти, — заявил Вадька. — На Птичий рынок все ходили и сюда должны. — Это Вадька заявил, пользуясь своей принципиальностью.

Опять совещались, думали. И решили наконец, что пойдут все, как ходили на Птичий рынок. Что Вадька принципиально прав.

Клавдия Васильевна о чём-то догадывалась. И Марта Николаевна, и Нина Игнатьевна. Странно поглядывали на уроках и, вроде внутри про себя, тихонько улыбались.

Алексей Петрович им что-нибудь сказал? Но он всегда держит слово.

Во всём. И на Алексея Петровича можно положиться.

На этот раз он тоже дал слово, что никому не скажет, куда и зачем пойдут ребята, если решат пойти. Потому что их борьба — пятого «Ю» и администрации школы — это не склока, а выяснение отношении, которые складываются в жизни. И выяснять отношения следует, уважая друг друга. Потому что, уважая противника, уважаешь и себя.

И про самостоятельность сказал и чувство ответственности. Надо уметь отвечать за совершённые проступки. Тоже сила и величие духа. Надо уметь и бороться за их устранение.

Ребята верят Алексею Петровичу. Он этого заслуживает. А слово своё он, конечно, держит. И сомневаться не надо.

Если Клавдия Васильевна и другие учителя о чём-то и догадываются, то виноваты в этом сами ребята: Вадька звонил из учительской в справочное бюро, проверял адрес. А этот адрес известен всем учителям.

Ребята оставили Трамвайчика на бульваре и вошли в подъезд. Пустят или не пустят?

Пустили. Пропусков не требовалось. Входи и проявляй чувство ответственности за свои проступки. Борись за их устранение.

В вестибюле за высокой стойкой сидел дежурный. Но только Джавад, подталкиваемый ребятами, решил к нему обратиться, дежурный встал и куда-то быстро ушёл по лестнице.

Ребята замерли в нерешительности.

Ещё какие-то люди быстро прошли по вестибюлю с папками и бумагами без папок. И тоже вверх по лестнице.

Потом кто-то спустился с лестницы и ушёл в коридор. Нельзя ведь только подниматься, надо кому-нибудь и спускаться. Это ясно. А то некому будет снова подняться…

Маруся заметила в углу вестибюля детскую коляску. И в ней ребёнка.

— Вот так ну! — сказала Маруся, совсем как Женя.

Ребята, конечно, подошли к странной коляске. Собственно, ничего странного — стоят же коляски около школы. А почему бы им не стоять и здесь?