Итак, на этом я заканчиваю свою речь и передаю слово Юрию Иванову и его повести, которую смело можно назвать "СВЕРХПРИКЛЮЧЕНИЯ СВЕРХКОСМОНАВТА".
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СВЕРХПРИКЛЮЧЕНИЯ СВЕРХКОСМОНАВТА
ВОСПОМИНАНИЕ ПЕРВОЕ
Воспоминания о воспоминаниях
Всегда, во все времена будет существовать человек, которому будет поручено самое трудное задание, и я, как увидите, стану одним из этих первых! (Из речи, сказанной мною где-то, когда-то, перед кем-то, по поводу чего-то).
Дорогие товарищи потомки, ну и, конечно, современники! Я вам должен сначала объяснить, почему я, первый на земле чедоземпр, псип и сверкс, решил написать о себе воспоминания: дело в том, что я за свою жизнь перечитал очень много книг о жизни замечательных людей. Мною прочитана, например, вся литературная серия, которая так и называется: "Жизнь замечательных людей". Кроме этих книг, я прочитал ещё сиксильён всяких воспоминаний. Среди них больше всего люблю книгу про Александра Александровича Любищева. Там рассказывается про его жизнь. А в его жизни очень много общего с моею. Он тоже был один против всех. Он нападал. Я тоже. В общем, есть что вспомнить и ему, и мне... Только я прошу меня понять правильно, я пишу о себе, о Юрии Иванове, воспоминания не из какого-нибудь там тщеславия или чего-нибудь в этом роде. Я пишу, желая облегчить в будущем работу историков, которые начнут собирать материалы о моей жизни: где был, что говорил, просим всех, знавших Юрия Иванова, прислать в Центральный архив управления "чедоземпр-псип-один" всё, связанное с жизнью знаменитого чедоземпра, известного псипа и единственного в мире сверкса.
К мысли написать о себе воспоминания я пришёл простым путем. Дело в том, что я вообще не люблю художественную литературу, я люблю только учебники, научное и всякое "вспоминательное чтение, или, как говорят взрослые, мемуары. Кроме трудов по космонавтике, я люблю читать Большую советскую энциклопедию. Я её знаю наизусть, у меня вообще-то удивительная и, может быть, даже уникальная память. Мне достаточно один раз прочесть страницу, чтобы запомнить на всю жизнь, только я это от всех скрываю, правда, иногда, чтобы всех озадачить, устраиваю, например, такой цирк. Подходит ко мне, скажем, Маслов и говорит:
- Ну, Угрюм-башка (он мне такое прозвище дал), скажи мне, кто такой Рыльке?
- Какой Рыльке? - начинаю я строить из себя дурачка. - Который из девятого класса?
- Не из девятого, - поправляет меня Маслов, - а из Большой советской энциклопедии.
- А! Из Большой. Так бы и говорил, что из Большой... Рыльке... Это, - говорю я, как бы вспоминая, - Рыльке - это Станислав Данилович, родился в 1843 году, умер в 1899 году; русский геодезист и астроном. Генерал-майор. Известен работами по вопросам земной рефракции и нивелирования. В 1898 году предложил оригинальную теорию земной рефракции, учитывавшую возмущающее тепловое воздействие почвы.
После моей справки все разевают рты, естественно, и кто-нибудь тихим от удивления голосом спрашивает:
- А "всё или ничего" - закон?
Я отвечаю:
- "Всё или ничего" - закон в физиологии - ложное положение, согласно которому возбудимая ткань (нервная и мышечная) в ответ на действие раздражителей якобы или совсем не отвечают реакцией, если величина раздражения недостаточна (ниже порога), или отвечают максимальной реакцией, если раздражение достигает пороговой величины; с дальнейшим увеличением силы раздражения как величина ответной реакции, так и длительность её протекания якобы не меняются... - и пошёл я, и пошёл...
В энциклопедии объяснение довольно большое, поэтому я решил его договорить всё до конца, а Кашин заткнул уши и заорал:
- Не надо "всё"! С меня хватит и "ничего"!..
Но это я отвлёкся, о чём я вспоминал?.. Ах, да, я вспоминал о том, что я люблю воспоминания великих людей. Но вот какую странность я заметил: в этих воспоминаниях чаще всего пишут о себе не сами великие люди, а те, кто их знал или о них слышал, иногда пишут и сами великие люди, но обычно в старости. Вообще я убеждён, что о таких людях, как я, надо писать мемуары как можно раньше (с первого дня рождения желательно). И не только писать, но почаще фотографировать, а воспоминания, я повторяю, должен писать сам, - я настаиваю на этом, - сам воспоминаемый. А то попросите других, вот, например, моих соучеников, что они стали бы обо мне писать для Истории? Вы знаете, сколько у меня врагов?.. Я подсчитал: сто семнадцать человек, нет, сто шестнадцать, мама у меня друг, а папа - враг.
Одним словом, кто меня знал, тот меня и ненавидел, повторяю, кроме моей мамы. Только доверься моим врагам, в том числе и моему папе! И вообще, я бы не всем разрешал писать воспоминания обо мне, даже моему папе. Возьмём наш класс, всех его учеников. Предложите им написать обо мне. Я убеждён, что эти воспоминания начались бы так:
Читать дальше