Сергей Михалков - Пассаж в Пассаже

Семен Семеныч (мрачно). Здесь.

Иван Матвеич. Что ты делаешь?

Семен Семеныч (с раздражением). Что я могу тут делать? Слушаю тебя и диву даюсь.

Иван Матвеич. Друг мой, сделай мне одолжение: справься завтра в какой-нибудь естественной истории, сколько лет живут крокодилы? Помнится мне, что до тысячи лет, но я мог ошибиться, смешав крокодила с каким-нибудь другим ископаемым. Справишься и сообщишь мне, когда придешь навещать следующий раз. Выполнишь мою просьбу?

Семен Семеныч. Неужто ты тысячу лет в крокодиле просидеть задумал?

Иван Матвеич. Видно будет. Я же теперь с ним почти одно целое.

Семен Семеныч. А если он тебя переварит?

Иван Матвеич. Видишь ли, я одет в сукно, а на ногах у меня сапоги, так что он не сможет меня быстро переварить. Сверх того, я, как видишь, живой и потому сопротивляюсь перевариванию - время от времени меняю положение, верчусь с бока на бок, ибо понятно, что не хочу обратиться в то, во что обращается всякая пища, так как это было бы слишком для меня унизительно. Но боюсь одного...

Семен Семеныч. Чего ты боишься?

Иван Матвеич. Сукно моего сюртука да и сапоги могут в конце концов просто истлеть за временем. И тогда я, оставшись без одежды, несмотря на все мое негодование, начну, пожалуй, и перевариваться и хотя днем я этого ни за что не допущу и не позволю, но по ночам, во сне, когда воля отлетает от человека, меня может постичь самая унизительная участь какого-нибудь картофеля, блинов или пельменей. Такая идея приводит меня в бешеней во. Но до этого еще, слава богу, далеко.

Семен Семеныч. А если...

Иван Матвеич. Во всяком случае, надо кому-либо из людей государственных подать мысль: увеличить поставку заморских сукон и кожи, которые крепче наших отечественных. Обязательно подкину эту мысль политическим обозревателям наших ежедневных петербургских газет. Пусть прокричат. Надеюсь, не одно это они у меня теперь позаимствуют...

Семен Семеныч (вскакивает со стула, начинает бегать по помещению). Нет... горячка... горячка... Что он мелет? (Остановившись.) Иван Матвеич! Я тебя не узнаю! В своем ли ты уме? Не лишился ли ты рассудка в недрах крокодиловых?

Иван Матвеич. Наоборот, мой рассудок свеж, как никогда! Я мыслю ясно и чувствую при этом, как я совершенствую свое мировоззрение. В моем уединении одного боюсь: глупцов и завистников. Как бы не осмеяли. Как бы они не подняли вокруг меня шум и свист. Но я приму меры. С нетерпением жду завтрашних отзывов публики, а главное - мнения газет наших и иностранных. О газетах сообщи завтра же поутру. Крокодильник открывается в девять утра, но хозяин пустит тебя раньше, если ты дашь ему полтинник за мой счет. Мы с тобой рассчитаемся. Буду тебе должен семь рублей семьдесят пять копеек, учитывая твой сегодняшний четвертак, который он с тебя слупил.

Семен Семеныч. Хорошо. Завтра же принесу тебе ворох газет.

Иван Матвеич. Почитаешь мне вслух, а я потом буду диктовать тебе мои мысли и давать поручения. Каждый день чтоб были здесь все европейские телеграммы. Не исключаю, что мировая общественность выступит в мою защиту, будет требовать моего освобождения, но это будет мне только на руку. Моя известность пересечет все границы, и я стану мировой знаменитостью. Обо мне узнает весь континент, заговорят короли и президенты многих стран! Нет, каково? Ты здесь? Ты еще не ушел?

Семен Семеныч. Да не ушел еще. Хозяин меня тут запер и куда-то вышел. А без него я не выйду из крокодильника.

Иван Матвеич. Вероятно, ты уже хочешь спать? Я тебя утомил. Который час? Я оставил дома часы.

Семен Семеныч (устало). Час десятый.

Иван Матвеич. Иди домой и не думай о том, что я сейчас говорил о критике: я не боюсь ее, ибо она сама находится в критическом положении.

Появляется Крокодильщик.

Крокодильщик. Поговориль с ваш друк?

Семен Семеныч. Поговориль, поговориль.

Крокодильщик. Ваш друк ошень умна шеловек.

Семен Семеныч (отводя Крокодильщика в сторону). Простите, герр...

Крокодильщик. Шульц. Карл Шульц.

Семен Семеныч. Так вот, Карлуша, сколько бы вы взяли за вашего крокодила в том случае, если бы вы вздумали его продать?

Крокодильщик. Я? Продайт мой крокодиль? Никто не смейт покупаль мой крокодиль! Не смейт! Он не продаваль! Я не хотим продавайт! Я сегодня сто тридцать талер браль за посмотрель на мой крокодиль! Завтра будет много публикум, и я совсем много, зер много талер буду положиль мой касса. Я десять тысяч талер буду собираль, а потом сто тысяч каждый таг!

Семен Семеныч. Погодите! Погодите подсчитывать! Поймите, что если каждый день вы будете с публики собираль по стольку денег, то за неделю у вас перебываль весь город, и потом уже не с кого будет собираль ваши талеры. И вообще: крокодиль ваш может лопнуль не перевариль моего друк, который собираль вам капиталь, да и мой друг может заболель и померель во чреве вашего крокодила. Штербен! Поняли? Мой друк штербен в ваш крокодиль! Что тогда? Вас, я вас спрашиваю?