Евгений Носов - На рыбачьей тропе (Рассказы о природе)

- Давеча видел: двое по берегу ходили с треногой. Что-то меряли...

- Должно, местность на карту снимали.

- А можа, плотину ставить надумали.

- Плотину б - да! А то речка совсем обмелела.

- Я в районной газете читал: под Киевом Днепр будут запружать.

- Далековато. Вода небось до нас не дойдет.

- Оно, верно, далековато. А то бы какое подспорье.

- Да уж польза была б... Первое дело - рыба поразвелась.

- Луга получшели б. А то уж больно сухи стали.

- А по мне, в колхозе флот заиметь,- встрял в разговор Маркелыч флотская душа.- Вот бы сразу и польза завиднелась.

- Ну, флот-то твой колхозу ни к чему,- вдавливая цигарку в подошву сапога, сказал рыжеватый мужичонка.- На кой он колхозу? Не морская держава.

- Не морская! - передразнил Маркелыч.- Ты, ядреный якорь, много-то во флоте разбираешься? Колхоз в Гремучий Яр все лето машины за камнем гоняет. Теперича скажи, много на той машине увезешь? А подгони баржу - сразу на полкоровника материалу. К тому же износу барже никакого. Кой ей леший сделается? Понимать надо. Я, милок, семь годов в Балтийской эскадре прослужил, полсвета обошел, в Цусимском сраженье участие принимал. А ты берешься мне о флоте рот разевать.

- Да уж слыхали,- буркнул рыжий.- На угольном складе плавал. Вроде как в обозе.

Дед подскочил с лавки, будто укушенный. Тряся перед самым лицом рыжего клокастой бороденкой, в которой застряла рыбья косточка из ухи, он зашипел гусаком:

- Ах ты, ядреный якорь, загни тебя в котелку! Да меня, можа, командующий к "Георгию" хотел представить.

- За чтой-то он тебя так полюбил?

- За геройство, вот за что!

- Угольной глудкой трубу сбил на японском броненосце,- пояснил кто-то из темных сеней.

Хата вздрогнула от дружного хохота. Дед растерянно развел руками, ошалело повертел головой, потом хлопнул себя по коленкам и тоже захохотал:

- Ведь придумают, черти окаянные! Глудкой по броненосцу.

- Ну чего к старику прилипли? - вступился кто-то.- Дело было не шуточное. Расскажи лучше, как тебя японцы по заднему месту секли.

- Что было, то было,- согласился Маркелыч, подсаживаясь снова к самовару.

- Ну, значит, шарахнули по нашему "Илье Муромцу" торпедою. Которые уцелели, посигали в воду. Гляжу, наше корыто выпустило из нутра пар и развалилось пополам. Ну мы, значит, и остались барахтаться посеред моря-океана. А кругом пальба, вода так столбами и вскидывается. Слева японец горит, справа наш на бок повалился. Мать честная! Тут уж дрыгать ногами ни к чему. Конец неминучий. Хоть бы, думаю, смерть геройскую принять, а то так - ни за понюшку табаку.

Откуда ни возьмись - японский миноносец. Заприметил нас, шлюпку спустил. Забагрили нас, как рыбу, выволокли - да и в темный отсек. В трюме жара, мокро, гарью отдает. Какой-то матросик тяжело стонет.

- Братки,- окликаю,- есть кто с "Муромца"?

- Все с него.

- Что-то с нами теперича будет?

Наверху забахали орудия. Видно, японцы опять в бой ввязались. Настырные, черти! Лежим прислухиваемся. Да вдруг что-то как шарахнуло у самого борта. Закачался японец, загудела обшивка.

- Это, братцы, с нашенского долбануло,- простонал раненый матросик. А на него как зацыкали:

- Чего, дурак, радуешься! Потонешь, как крыса.

- А что ж теперь из-за тебя, ирода, и японца трогать нельзя? Бейте их, братцы, не давайтесь самураям!

Чуем, в углу забулькала вода, пол стал кособочиться. Переползли на сухое. Опять сильно шарахнуло, аж лязг пошел. Орудия наверху замолчали. "Видать, наши доконают япошку",- думаю я про себя, а сам в темноте рукой шарю, воду нащупываю: мол, прибавляет аль нет. А вода уж к самым ногам подобралась. Пришлось вставать. Ухватились друг за дружку, чтобы не попадать,- ослабели, пока в море купались,- да так и стояли в воде, к бою прислухивались.

Не знаю, сколько так стояли. Может, день, может, и более. Ноги от сырости стали как деревянные, пальцы намертво вцепились в одежу, не разомкнуть. Не уследили, как тот раненый матросик и помер. Так и держали мертвого.

Слышим, миноносец остановился. Заработали помпы - вода стала уходить. А через некоторое время и дверь отперли.

Выволокли нас на палубу. Метнул глазом по кораблю - ядреный якорь! Боевую рубку под корень срубило. Кормовое орудие - начисто. Вместо трубы лохмотья. Здорово, значит, наши его перекрестили. А по правому борту город незнакомый. Дома диковинные, размалеванные, как лавки на ярмарке. А за домами - горы. Кольнуло меня под ребро, шепчу ребятам:

- Ей-богу, Япония!

Свели нас на берег, посадили в колымаги об двух колесах, с черными быками в упряжи. Повезли куда-то по кривым улицам за город. Следом голопузые ребятишки, такие же озорные и неумытые, как наши, только косоглазые и с косицами. Пищат что-то по-своему, пальцами на нас показывают, сливами швыряются. Встречались ихние бабы - маленькие, чернявые, босые, иные с ребятишками за спиной - боязно косились, стороной обходили повозки.