Анатолий Онегов - Еловые дрова и мороженые маслята (Рассказы и повести)

Ушел я потихоньку домой, присел у окна и гляжу через стекло на скворца, боюсь пошевелиться, боюсь спугнуть ненароком первого своего гостя. А скворец знай себе раздувает зобик, знай верещит на крыше скворечника.

Как и всегда бывает, вслед за скворцами пришло и осталось на дворе первое большое тепло, и через несколько дней на моем огороде не было уже и пятна снега. А как только размякла, распустилась земля, так и принялся я побыстрей сажать по краям огорода самые разные кустики и деревца, чтобы приманить, оставить у себя птиц. И произошло чудо - пошла ко мне всякая перелетная птица. И кого только не видел я в эту весну на своем огороде среди кустиков и деревцев, которые только что посадил!

Явились ко мне, конечно, и другие скворцы. Явились ко мне в гости и парами, и малыми стайками скворцы, что давно прилетели в поселок и уже приглядели себе там домики-скворечни. Видел я у себя под окном и большие стаи уставших в дороге, только что упавших с крыла на мой огород скворцов-путешественников, которые еще не закончили свой весенний путь и после отдыха улетали дальше на север.

Останавливались среди моих кустиков и деревцов стайки зябликов, которых не пускала пока в лес непогода. Смешно приседая на лапки, то и дело покачиваясь, беспокойно суетились возле моего дома птички-каменки с подведенными будто углем глазами. Появлялись разом крикливые и шумные отряды дроздов. Сидели по забору чайки, а однажды видел я у себя на огороде даже крякового селезня, что поторопился в пути и вернулся домой еще до весенней воды.

Видел я всех этих птиц, радовался, что поверили они мне, но знал в то же время, что не останутся они здесь, что разлетятся по заливам и озеркам чайки и утки, отправятся в ольшаники за реку дрозды, уйдут в сосновый бор зяблики. Разве что парочка-другая каменок расположится где-то поблизости, да еще трясогузки могут присмотреть для своего гнезда место в моих жиденьких кустиках.

Трясогузки появились у меня в гостях раньше зябликов и каменок. Появились они тут же, как только из-подо льда на реке показалась первая полоска весенней воды. Побегали трясогузки по берегу реки, полюбовались на первые язычки разводья, посидели на старой лодке, что бросил кто-то у самой воды, а потом перебрались ко мне на крышу и целыми днями вели здесь свою охоту за мухами, которые выползли из разных щелей и собрались на крыше погреться на солнышке.

Ловили трясогузки мух так ловко и так весело, что другой раз, завидя длиннохвостых птичек, что без устали кувыркались в воздухе, оставлял я все свои работы и подолгу стоял и смотрел на этих маленьких ловких охотников.

Ловили трясогузки мух только на лету... Стоит такая длиннохвостая птичка на крыше, трясет своим беспокойным хвостиком и вдруг, будто что подтолкнуло ее, сорвется с места, окажется тут же в воздухе, перевернется через голову и снова стоит на том же самом месте и точно так же нетерпеливо трясет хвостом... А в клюве у нее уже большущая муха.

Собиралось ко мне на крышу охотиться за мухами порой так много трясогузок, что, сидя дома, слышал я, как беспрерывно стучат по крыше их лапки. Крыша у меня была покрыта еловой дранкой. За несколько ясных дней дранка успела высохнуть, и теперь лапки трясогузок стучали по сухой, тонкой дранке, как по настоящему барабану.

Слышал я, как топчутся у меня на крыше эти длиннохвостые ловкие птички, и раздумывал: "Хорошо бы они от меня никуда не улетели и остались жить где-нибудь здесь, поблизости. Ведь совсем скоро кустики мои распустятся, распушатся - и спрячет любая трясогузка в этих кустиках свое гнездо..."

Уж не знаю, почему не приглянулся трясогузкам мой новый огород, обсаженный кустиками ивы, рябины, осиной и березкой, только исчезли вдруг эти птички с моей крыши все разом, и больше не встречал я их возле своих кустиков. Правда, иногда стал встречать я знакомых птиц у речки, на мостках, с которых брал воду. Но теперь, увидев меня, трясогузки тут же срывались с места и улетали куда-то вниз по реке.

Переживал я, конечно, что не удалось мне в эту весну оставить возле себя всех птиц, которых любил. Поселились рядом со мной лишь скворцы в скворечне, да еще нет-нет и встречал я у себя под окнами смешную птичку-каменку, птичку-модницу. Она по-прежнему раскачивалась на своих лапках, так же вызывающе посматривала на меня, а когда я подходил поближе, то всегда встречала громким, воинственным криком. "Чек-чек, чек-чек", суетилась и сердилась одновременно моя каменка. Не пугал я ее, не тревожил лишний раз и как-то заметил, что заглядывает она порой в те самые ивовые кустики, что первыми прижились на моем огороде. Так и узнал я, что не трясогузка, а птичка-каменка первой устроила рядом с моим домом свое гнездо.