Александр Барков - А будет ли удача

Рябой рыжий казачок прыгает прямо под ноги здоровенному казаку.

- Федька! - строго приказывает Ряднов. - Осла кормить будешь. Вишь какой он тощий. Понял?

- Понял... - Казачок не спеша подходит к ослу.

Нещадно палит солнце.

- Как в сухой бане, - жалуется кто-то и вздыхает: - Ну и жисть, братцы! Когда же домой-то?

- Домой ищо рано. Не все дела ищо сделали... - поясняет обстоятельный Ряднов.

- А чего осталось?! - возмущается длинный, всегда чем-то недовольный Матвей Суслов. - Голь одна кругом.

- Тебе голь. А их благородию виднее. Прошлый раз хинное дерево нашли. Слыхал?

- Ну и што?

- Коль у тебя лихоманка какая случится, лечить станут... Понятие иметь надо!

- Одно и есть, что хина, - не унимается Матвей. - А цветья зачем берем?

- Цветья? - размышляет Ряднов. - Зачем, в самом деле, их благородие всякие цветочки, словно девка, подбирает? - И тут смекает: - Цветья тоже, значит, от хворобы!

- Дядя Ваня! - вступает в разговор Федька. - А я надысь ввечеру персианского черта видел. Величеством больше льва. Шерсть коротка. Глаза уголья. Голос велик и страшен. А сам хвостатый и весь, весь в пятнах.

- Дурак ты, Федька, - спокойно отвечает Ряднов. - То большая персианская кошка. Пардус - по-ихнему.

- Чудно как-то... - тянет Федька. - Кошка, а зовут - пардус.

- Ну как есть дурак, - вздыхает Ряднов. - Для них, поди, тоже чудно, что вот тебя Федором величают.

- И ничего чудного тут нет, - серчает Федька. - А их дербентского хана, слышь, тоже так кличут: Фет Али Федор...

- Ух, - утирает глаза киснущий от смеха Ряднов. - Ну и скоморох же ты, Федька. А теперь скажи мне: если дербентский хан твой тезка, почему он лошадей тебе пожалел?

Федька разевает рот, чтобы все объяснить. Не он, мол, виноват, а их благородие: не захотел резать ханскую щеку, вот хан и не дал лошадей. Но казачок тут же спохватывается: как бы опять не попасть впросак. Чуть что, казаки над ним до упаду хохочут. А как смеялись они в караван-сарае! Федьке до сих пор вспомнить тошно.

Спустились они тогда с горы Биш-Бармак и решили в том сарае ночевать. Казачок притомился за день и сразу уснул. Спит спокойно, ничего не чует. А гнусу всякого в том караване - хоть метлой мети, хоть лопатой греби. Наутро глаза и нос у Федьки распухли. Казаки хохочут:

- Смотри, нос-то у тебя - слива переспелая.

- Федька! - зовет Ряднов. - Снеси письмо хану. Да поживей ворачивайся...

По жарким, пестрым улицам Баку плетется маленький казачок. Вопиют муэдзины, созывая верующих. Стонут нищие. Ругаются, стараясь перекричать друг друга, нарядные персы, возвращаясь с базара.

И сквозь этот невообразимый шум, гвалт, крики идет маленький казачок.

- Ибн алла, - каркает кто-то над самым ухом.

- Ибн алла, - гневно сверкнув глазами, проносится быстрый всадник, едва не задев Федьку лошадью.

Бакинские улочки так узки и запутаны, что, пройдя одну, не всегда попадешь в другую. Дома на них стоят как попало.

Чудная страна: и улицы чудные, и дома чудные, и люди чудные. Недавно Федька слыхал от казаков: "А платья персы носят озямные, киндячные, кумачные, кутнятые и опоясывают себя великими кушаками, а поверх кушаков шали вишневые, а на головах чалмы. На ногах чулки да башмаки, а женки ходят, закрывшись в тонкие платки. Лиц и глаз не видать. Чудно".

- Ибн алла, - снова кричат из-за угла.

Федька в испуге шарахается в сторону и больно зашибает ногу. Как же он теперь в гору полезет? Казачок садится на землю, дует на ушибленное место:

- Фу... у верблюда боли, фу... у осла боли..., фу... у хана боли...

Проходит мимо перс, останавливается. В изумлении вздыхает. Аллах, как странны эти русские! Подумать только, как они молятся: плюют и дуют на ногу.

Передохнув, Федька встает, вприпрыжку несется к ханским хоромам.

Начальник ханской канцелярии пристально смотрит в окно:

- Проклятые гяуры, они смеются над нами. Кто позволил им, неверным, без почтения относиться к знатному бакинскому властителю - прислать какого-то мальчишку?

Мухамед Оглы велик и тучен. Его толстый живот напоминает огромную бочку. Сверху он, словно обручем, стянут тугим красным поясом. Но пояс все равно не помогает: когда Мухамед сердится, живот раздувается так, что того гляди лопнет. Впрочем, это одна из любимых забав владыки - так злить толстого Мухамеда.

"Бакинский дьявол! - шепчет, негодуя, Мухамед. Такой же дьявол, как и его родственник Фет Али! Оба они два уха одного безумного верблюда. Они всегда заодно. Фет Али недоволен русскими, и наш тоже их гонит. А впрочем... Кто их сюда звал? Кто?" - Тучный Мухамед начинает пыхтеть.