Софья Радзиевская - Болотные робинзоны

– Глисака? – повторил тот.

Затем оба тряхнули головами и решительно закончили:

– Не!

Но на них никто не обратил внимания. Дед Никита больше не раскачивался. Теперь он сидел, опираясь одной рукой о землю, другой вынул из кармана кочедык и рассеянно поднимал им с земли какие-то соломинки, точно плёл невидимый лапоть. Бабушка Ульяна так же молча гладила головку Маринки и время от времени опускала руку в один из глубоких карманов своей широкой юбки и приговаривала вполголоса:

– А ну, что-то у меня там лежит… – Но ни сушёных яблок, ни орехов, которые она всегда приберегала на потеху ребятишкам, не оказывалось. И, вздохнув, бабушка опускала руку.

Мальчики сидели не шевелясь, тесно прижавшись друг к другу. Заносчивый Федоска забыл, как подсмеивался над дедом Никитой: «Ищет на завалинке кочедык, а сам его в руках держит». Теперь от одного его присутствия у мальчика становилось легче на душе.

«Если бы мама была здесь, – с тоской подумал Саша, но тут же спохватился: – Ой, нет, если бы я был с ней дома…»

– Что же делать будем, бабка? – заговорил, наконец, дед Никита, и рука его с кочедыком на минуту остановилась.

– Картошки наварим да ребятишек накормим. А потом на перекидку их возьмём, я там на заборе полотенце видела. И пойдём. Бог поможет, куда-нибудь выйдем, – ответила бабушка Ульяна и рукой смахнула муху с личика ребёнка.

Но дед Никита отрицательно покачал головой и воткнул кочедык в землю.

– Эдак мы никуда не дойдём, бабка, – сердито сказал он. – Никуда не дойдём. Кругом война, стреляют… Тут и без ребят пропадёшь, а ты их целую кучу насбирала.

Бабушка Ульяна не шевельнулась, только пристально посмотрела на деда.

– Ребят… куча, – медленно повторила она, не отводя строгого взгляда от дедовых глаз. – Вот через эту кучу и не пропадёшь, дед. Не пропадёшь! – повторила она торжественно. – Нельзя нам пропадать. Их спасать будешь и через них сам спасёшься.

Дед Никита сидел неподвижно. Потом, не глядя, нащупал в земле свой кочедык с налипшей землёй, сунул его в карман.

– Ну, на перекидку так на перекидку, – проворчал он и махнул рукой.

Бабушка Ульяна приподнялась было, но вдруг так и застыла, стоя на коленях и прислушиваясь. Тихий, но внятный свист раздался со стороны улицы. Ещё и ещё…

Мальчики вскочили, но сквозь стену конопли ничего не было видно.

– Идём! – прошептал Федоска.

– Тихонько, – предупредила бабушка Ульяна, но мальчики уже исчезли.

Свист повторился. Федоска, шедший впереди, остановился.

– Николай, – прошептал он. – Николай это, дяди Егора сын!

А Саша уже выскочил на открытое место и бежал, опережая Федоску, изо всех сил стараясь добежать первым. Он не знал Николая и не успел о нём ничего услышать за единственный день, проведённый в Малинке. Но Федоска знал его, это был свой, малинкинский, и потому сейчас родной, близкий человек.

– Николай! – закричал Саша, подбегая к нему, но тут же замолчал и остановился: лоб Николая был перевязан окровавленной тряпкой, левая рука тоже, рубашка на груди разорвана, и сам он так взглянул на Сашу, что тот опустил протянутые руки.

– Груня где? Ну… – спросил Николай.

Федоска, подбежавший к нему вместе с Сашей, потупился и отвернулся.

– Ну… – Николай шагнул ближе.

– Где ж ей быть? – с трудом вымолвил Федоска, не оборачиваясь. – Известно… где… Где все…

– Где все… – повторил Николай, точно не сразу понял. Потом повернулся и пошёл назад, к лесу.

– Николай! – крикнул с отчаянием Саша и, догнав его, крепко схватил за руку. – Не уходи от нас. Останься!

Николай остановился.

– Остаться? – медленно, словно раздумывая, спросил он. – А немцы в другое село пойдут?.. – Он вытянул сжатую в кулак здоровую руку и вдруг взмахнул ею в воздухе с такой силой, что Саша еле успел отвернуться. Николай забыл о нём, не видел его, говоря сам с собой.

– На фронт пойду, – договорил он решительно, точно обращаясь не к Саше, а к кому-то невидимому за его спиной. – Прощай, Груня! – и, не глядя на мальчиков, быстро пошёл по дороге.

С минуту мальчики стояли неподвижно, затем Федоска схватил Сашу за руку.

– Бежим! – крикнул он, показывая на удаляющегося Николая. – С ним! На фронт! – И уже тащил за собой Сашу.

– Николай! – кричал он. – Мы с тобой! Мы с тобой!

Николай, не останавливаясь, оглянулся.

– Ну что же? – проговорил он равнодушно. – Хотите, так идите.

Все трое пошли рядом. Саше хотелось закричать от радости. Они не одни! Они идут на войну! Бить немцев!