Евгения Ярцева - Как нарисовать мечту?

В таком ответственном деле, как покупка продуктов, мама доверяла только одному человеку – себе. Ведь остальные – что папа, что Алена – так и норовили пустить семью по миру: дай им волю, они без конца шастали бы в ближний магазин. Но дальний рано закрывался, и если мама до девяти вечера не успевала туда сгонять, семья вынуждена была коротать вечер без кваса. А иногда и без хлеба.

– Разница три рубля, – говорил папа с укоризной.

– Курочка по зернышку клюет, – строго отвечала мама. – Забыл, сколько приходится выкладывать за воду, тепло и свет? Миллионы!!!

Платежи за тепло и свет вызывали у мамы гнев. Они все время росли, и отвертеться от них не было никакой возможности. Если бы отыскалось местечко, где можно было бы платить со скидкой, она отправилась бы хоть на Северный полюс; но, увы, выкладывать деньги приходилось в сберкассе напротив дома, а там за совершение операции еще и сдирали проценты. Готовила мама сразу на полк, чтобы как можно реже включать электрические конфорки. Правда, экономия выходила боком: сваренный на неделю суп скисал, а вермишель плесневела. Приходилось спускать все это добро в канализацию, отчего мама страдала так отчаянно, как не снилось и юному Вертеру.

Еще мама очень любила сеять панику. Дескать, их дом, построенный при Брежневе в семидесятые годы прошлого века, скоро снесут, так как эти дома строились тяп-ляп, недаром на кухонном окне появилась трещина.

– Ты что-то путаешь, – успокаивал ее папа. – Хрущевки – да, сносят, а брежневские девятиэтажки не трогают.

Но мама готова была держать пари, что после хрущевок очередь дойдет до брежневских девятиэтажек. И всех жильцов выселят за сто первый километр.

– Ты же коренная москвичка, – говорил папа. – С какой радости тебя отправят за сто первый километр?

С такой, отвечала мама, что скоро вся Московская область превратится в Новую Москву. Не успеет папа и глазом моргнуть, как сто первый километр станет центром города. А поскольку в теперешней Москве они живут на окраине, их переселят в тмутаракань, откуда на работу маме придется добираться не меньше пяти часов. Школа там будет настолько слабая, что Алена с Егором после нее никуда не поступят и станут работать дворниками. Поэтому нужно срочно переезжать в другой дом, из которого не выселят хотя бы в ближайшие полвека.

Как следует напугав всех, а в первую очередь себя, грядущим переселением в тмутаракань, мама загоралась идеей немедленно продать или обменять квартиру. Запасалась газетами по недвижимости, которые бесплатно раздавали у метро, и обводила карандашом подходящие объявления, намереваясь обзвонить их все до единого. Но к тому моменту, когда объявления были обведены, остывала к идее переезда и откладывала газеты на потом. Вернее, на кухонный подоконник, где из них выросла внушительная стопка.

Случались у нее и другие бурные увлечения: то лечебная гимнастика, то гомеопатия, то траволечение. Начитавшись брошюр по нетрадиционной медицине, она принималась лечить семью от всех болезней: Егора заставляла глотать белые шарики, а папу с Аленой – пить травяные чаи, на вкус довольно странные, если не сказать больше. К счастью, чем более бурным было увлечение, тем стремительней оно сходило на нет. Зато над перевязыванием шерстяных вещей, хранившихся дома в угрожающем количестве, мама трудилась с редким постоянством. Извлекать их из закромов можно было бы до Второго пришествия, причем десяток-другой наверняка остался бы про запас. Мама брала их на работу, терпеливо распускала и вязала из шерсти неопределенных цветов (так как вылиняла она еще во времена царя Гороха) свитера без рисунка и фасона. И преподносила их Алене и Егору в качестве подарков на все праздники, от Нового года до дня рождения. Алена стеснялась показываться в них на люди и складывала мамины подарки на дно шкафа, где их без всякого стеснения ела моль.

В одни только свитера семью не оденешь: когда Алене и Егору, которые росли куда быстрее, нежели платежи за тепло и свет, нужно было покупать новые сапоги и куртки, мама страдала сильнее, чем из-за спущенных в канализацию супов. В ее глазах блуждала великая тоска. Но если до мамы доходил слух, что каким-нибудь знакомым – все равно близким, дальним или знакомым знакомых, о которых она слышала впервые в жизни, – требуются дорогие лекарства, операция или платное лечение, глаза ее разгорались. Она источала энергию, которой хватило бы, чтобы обеспечить теплом и светом половину спальных районов Москвы, и с фантастической оперативностью (этому она научилась на своей должности в пожарной части) переправляла нуждающимся в медицинской помощи все деньги, отложенные на нужды семьи. Коли денег оказывалось недостаточно, мама наседала на папу, чтобы тот немедленно одолжил их у кого угодно на своей работе.