Владимир Благов - Сезон несбывшихся желаний

7 сентября, четверг.

«Новый учебный год. Четверг – ненавистный день – серый и скучный, как слон в зоопарке. Дождь, словно просеянный через мелкое сито, опять зарядил на весь день. Такой дождь только грибам полезен. А людям хочется тепла, уюта, обыкновенного счастья. И почему дожди всегда идут по четвергам? Правда, в другие дни они тоже идут, но по четвергам дожди просто невыносимы».

Таня Булавина – стройная сероглазая девочка – не спешит в школу. У неё в запасе целых двадцать минут. В класс она всегда приходит одной из первых. Но учиться она не любит: ей скучно на уроках.

Слякоть. Жёлтые листья под ногами. Над головой – серое нависшее небо. Вокруг – молочно-белый туман, и в нём – шаги, голоса. Таня равнодушно смотрит по сторонам. Её мысли сейчас далеко отсюда. На ходу она подбирает рифму к слову «дожди».

Ничто не радует девочку. А красный купол зонта – единственное цветное пятно в окружающей серости – только раздражает. У зонта сломана спица.

«Если бы отец был жив, он бы починил. Или купил бы новый».

Танин отец был военным и погиб в одной из горячих точек три года назад. Ему было только сорок два года. Таня жалела и продолжала любить отца, чувствуя его незримое участие во всех её делах. Она смирилась с тем, что отца больше нет, и уже не плакала по ночам. Танина мама, Елена Анатольевна, была солидарна с дочерью и повторно выходить замуж не собиралась. Так они и жили – мама и дочь, поглощённые ежедневной суетой, с любовью к ушедшему человеку, с верой в лучшее будущее.

Дождь почти перестал. Но Таня по привычке держит зонт над головой: дождям нельзя доверять.

Почему-то вспомнилось первое сентября – торжественная линейка, посвящённая началу учебного года. Открывая линейку, директор школы Виктор Александрович Нилин привычно бодрым басом прокричал: – Дорогие ребята! Вот вы и стали на год старше!

– А ума ни на грош не прибавилось! – съязвил Витька Пыляев, вечный пересмешник и балагур. Реакция Тамары Петровны – классной дамы – была вполне предсказуемой: она строго погрозила Пыляеву пальцем, но ничего не сказала.

«Новый учебный год. Девятый класс. А что, собственно, нового?! Заученные жесты, домашние заготовки, штампы. Так было уже не раз, и так будет продолжаться из года в год. Неужели слова «школа» и «скука» – синонимы?! А как скучно, наверное, учителям! Ведь они из года в год переливают из пустого в порожнее, вдалбливают в головы нерадивых школяров свои аксиомы и орфограммы. Как скучно, должно быть, тому же директору – В.А.Нилину!»

Забавно. Неизвестно, кто и когда додумался переставить ударение в фамилии директора, только в итоге получилось смешное и не очень обидное прозвище – ВАНилин. За глаза директора так все и называли – Ванилин, даже учителя. Полный, рыхлый, румяный, Виктор Александрович был похож на кекс, только что вынутый из духовки. Сходство с кексом портили лишь усы и борода, неуместные на его круглом и добром лице. Будь её воля, Таня уговорила бы директора побриться.

У школьного крыльца стояла чья-то чёрная иномарка. Таня окинула машину равнодушным взглядом и, гася зонт, взбежала по ступеням крыльца. Дверь внезапно распахнулась, и из школьного вестибюля навстречу Тане, чуть не сбив её с ног, стремительно вышел седой человек в спортивном костюме и кроссовках. В правой руке у него был увесистый чемоданчик. И этим чемоданчиком мужчина задел Танино левое колено. Таня ойкнула от боли и неожиданности, выронила зонт, а в следующую секунду мужчина наступил на него ногой и остановился.

Таня прикусила губу от досады и боли, но ничего не сказала, разглядывая незнакомца. Он был высок ростом, худощав, скуласт. Лицо приятное, но печальное. Седой, но вовсе не старый. Видно, что умён и богат. Спортивный костюм не на барахолке купил. А в руке, оказывается, не чемоданчик, а ноутбук.

– Девушка, ради Бога, извините! – прижав левую руку к груди, сказал мужчина, и в глазах его – потухших и безнадёжных – Таня увидела неподдельное огорчение. – Вам очень больно?

«А ты думаешь, нет?! – уже готова была выпалить Татьяна. – Ударил, да ещё на зонт наступил!»

Но вместо этого, шмыгнув носом, она сказала:

– Ничего, пройдёт.

Мужчина задержал взгляд на Танином лице. Он будто пытался вспомнить, где и когда раньше мог видеть это бледное, в обрамлении русых волос, лицо, этот веснушчатый нос картошкой и эти умные глаза. Потом он нагнулся, поднял Танин зонт и, повертев его в руке, сказал: