Коллектив авторов - Читаем дома с мамой. Для детей 3-5 лет

У меня
секретов нет, —
слушайте, детишки, —
папы этого
ответ
помещаю
в книжке.
– Если ветер
крыши рвёт,
если
град загрохал, —
каждый знает —
это вот
для прогулок
плохо.

Дождь покапал
и прошёл.
Солнце
в целом свете.
Это —
очень хорошо
и большим
и детям.

Если
сын
чернее ночи,
грязь лежит
на рожице, —
ясно,
это
плохо очень
для ребячьей кожицы.

Если
мальчик
любит мыло
и зубной порошок,
этот мальчик
очень милый,
поступает хорошо.

Если бьёт
дрянной драчун
слабого мальчишку,

я такого
не хочу
даже
вставить в книжку.
Этот вот кричит:
– Не трожь
тех,
кто меньше ростом! —
Этот мальчик
так хорош,
загляденье просто!

Если ты
порвал подряд
книжицу
и мячик,
октябрята говорят:
плоховатый мальчик.
Если мальчик
любит труд,
тычет
в книжку
пальчик,
про такого
пишут тут:
он
хороший мальчик.

От вороны
карапуз
убежал, заохав.
Мальчик этот
просто трус.
Это
очень плохо.
Этот,
хоть и сам с вершок,
спорит
с грозной птицей.
Храбрый мальчик,
хорошо,
в жизни
пригодится.

Этот
в грязь полез
и рад,
что грязна рубаха.
Про такого
говорят:
он плохой,
неряха.

Этот
чистит валенки,
моет
сам
галоши.
Он
хотя и маленький,
но вполне хороший.

Помни
это
каждый сын,
Знай
любой ребёнок:
вырастет
из сына
свин,
если сын —
свинёнок.

Мальчик
радостный пошёл,
и решила кроха:
«Буду
делать х о р о ш о,
и не буду —
п л о х о».

Льва показываю я,
посмотрите нате —
он теперь не царь зверья,
просто председатель.

Этот зверь зовётся лама.
Лама дочь
и лама мама.

Маленький пеликан
и пеликан-великан.
Как живые в нашей книжке
слон,
слониха
и слонишки.

Двух– и трёхэтажный рост,
с блюдо уха оба,
впереди на морде хвост
под названьем «хобот».
Сколько им еды, питья,
сколько платья снашивать!
Даже ихнее дитя
ростом с папу с нашего.
Всех прошу посторониться,
разевай пошире рот, —
для таких мала страница,
дали целый разворот.

Крокодил. Гроза детей.
Лучше не гневите.
Только он сидит в воде
и пока не виден.

Вот верблюд, а на верблюде
возят кладь
и ездят люди.
Он живёт среди пустынь,
ест невкусные кусты,
он в работе круглый год —
он,
верблюд,
рабочий скот.

Кенгуру.
Смешная очень.
Руки вдвое короче.
Но за это
у ней
ноги вдвое длинней.

Жираф-длинношейка —
ему
никак
для шеи не выбрать воротника.

Жирафке лучше:
жирафу-мать
есть
жирафёнку
за что обнимать.

Обезьян
смешнее нет.
Что сидеть как статуя?!
Человеческий портрет,
даром что хвостатая.

Зверю холодно зимой.
Зверик из Америки.
Видел всех.
Пора домой.

До свиданья, зверики!

Разрезая носом воды,
ходят в море пароходы.
Дуют ветры яростные,
гонят лодки парусные.
Вечером,
а также к ночи
плавать в море трудно очень.
Всё покрыто скалами,
скалами немалыми.
Ближе к суше
еле-еле
даже
днём обходят мели.
Капитан берёт бинокль,
но бинокль помочь не мог.
Капитану так обидно —
даже берега не видно.
Закружит волна кружение,
вот
и кораблекрушение.
Вдруг —
обрадован моряк:
загорается маяк.
В самой темени как раз
показался красный глаз.
Поморгал —
и снова нет,
и опять зажёгся свет.
Здесь, мол, тихо —
все суда
заплывайте вот сюда.

Бьётся в стены шторм и вой.
Лестницею винтовой
каждый вечер,
ближе к ночи,
на маяк идёт рабочий.
Наверху фонарище —
яркий,
как пожарище.
Виден он
во все моря,
нету ярче фонаря.
Чтобы всем заметиться,
он ещё и вертится.
Труд большой рабочему —
простоять всю ночь ему.
Чтобы пламя не погасло,
подливает в лампу масло.
И чистит
исключительное
стекло увеличительное.
Всем показывает свет —
здесь опасно или нет.
Пароходы,
корабли —
запыхтели,
загребли.
Волны,
как теперь ни ухайте, —
все, кто плавал, —
в тихой бухте.
Нет ни волн,
ни вод,
ни грома,
детям сухо,
дети дома.
Кличет книжечка моя:
– Дети,
будьте как маяк!
Всем,
кто ночью плыть не могут,
освещай огнём дорогу.
Чтоб сказать про это вам,
этой книжечки слова
и рисуночков наброски
сделал
дядя
Маяковский.