Улисс Мур - Корабль времени

В это время Коннор крикнул с «Итаки»:

– Дайте мне ещё минуту, и я вас вытащу отсюда!

Указывая на кучу мусора, Мина повторила:

– Здесь нет ни одной игрушки: ни кукол, ни мячей, ни солдатиков… И даже ни одной резиновой уточки. Вам это не кажется странным?

– Давным-давно, – шутливо начал Мюррей, – огромная грузовая баржа, в трюмах которой ждали своего часа двадцать восемь тысяч резиновых уточек, потерпела крушение. С тех пор бедные резиновые птички кружат по миру и не находят покоя…

– Это один из твоих ужастиков? – засмеялся Шен.

– Нет, это не выдумка, – пробормотал Мюррей. – Я где-то читал об этом… в какой-то книжке [9].

– Пожалуй, не стоит верить всему, что написано в книгах, – улыбнулся профессор Галиппи.

– Как бы то ни было, Мина права – всё это странно. Здесь и правда нет ни одной игрушки, – сказал Мюррей.

В это мгновение «Итака» недовольно зарычала и выплюнула пятно солярки. Рычание моторов усилилось, баржа стала пятиться назад, тросы, которыми она крепилась к кораблю, натянулись. Но корабль не сдвинулся ни на миллиметр.

Коннор увеличил обороты, и корма баржи осела почти до уровня воды, тросы, казалось, готовы были лопнуть. «Метис» вздрогнул, словно раненый зверь, но мусорное болото не хотело его отпускать.

– Остановись, Коннор, остановись, не то тросы порвутся! – прокричал Шен, стоявший у руля.

Коннор с досадой выключил моторы. Неужели эти горы мусора такие плотные? Его «Итака» могла бы отбуксировать целую нефтеплатформу!

– Может, имеет смысл нырнуть и глянуть, что там внизу! – крикнул он ребятам.

– Да ничего там нет, – благодушно пробурчал профессор, и Мюррей удивлённо покосился на него. На лице Галиппи было такое выражение, словно он с самого начала знал, в чём дело.

Зато Коннор разъярился не на шутку. Порывшись в одном из ящиков, он вытащил на свет пару длинных гарпунов.

– А ну, разойдись! – прокричал он, прежде чем метнуть их на палубу.

– У вас есть какие-то сомнения, профессор? – спросил Мюррей.

– У меня? О! Конечно, ты прав. К чему давать задний ход, уж коли мы находимся здесь? Не думаю, что остров выпустит нас…

– Не выпустит?

– Нет, – невозмутимо подтвердил профессор. – Ведь это киты поменяли курс корабля и привели нас сюда. Значит, это именно то место, куда мы должны были попасть.

Признаться, Мюррей думал так же.

– Но почему?

– Как это, почему? – засмеялся профессор. – Перед нами остров отходов. А мы… фигурально выражаясь, мы тоже… эээ… отходы. Ты, я, все остальные… Мы не востребованы, мы слишком не похожи на других. А все непохожие стараются держаться поближе друг к другу, сбиваются в группы… Этот остров можно было бы назвать Островом разноцветных пластиковых стаканчиков. Подумай, чем он отличается от города… – Галиппи помолчал, а потом вполголоса добавил: – Если тебя втянуло в это, то обратного пути нет… НО! Всё-таки есть кое-что такое, что отличает нас от консервных банок и нейлоновых чулок.

– И что же?

– То, что сказала твоя подруга: воображение!

– Воображение?

– Вот именно! Если мы не можем вернуться назад, то… почему бы нам не идти вперёд?

Коннор и слышать ничего не хотел. Всеми возможными способами он пытался вытащить корабль из пластикового болота, но его попытки были тщетны. Когда он наконец сдался, Мюррей и профессор Галиппи, вооружившись вёслами, перегнулись через борт, чтобы хоть немного разгрести мусор. Они сдвинули несколько коробок, ржавый остов холодильника, и «Метис» продвинулся вперёд на полметра.

– Вот видите! – радостно воскликнула Мина. – Давайте берите вёсла и помогайте! – скомандовал Мюррей.

Благодаря общим усилиям, дело пошло. Мусор неохотно расступался перед носом корабля и так же нехотя смыкался за кормой. Вдруг «Метис» снова остановился.

– Я так и знал, что ничего не выйдет, – пробурчал Коннор. – Теперь мы окончательно застряли. – Он со злостью метнул гарпун в гору пустых бутылок. Потом перебросил за борт верёвочную лестницу, спустился на поверхность острова и сделал несколько шагов. – Ну и дерьмо! Чтобы вырваться отсюда, нам придётся копать!

– Думаю, Коннор, плыть назад, как хотел бы ты, не самое лучшее решение, – грустно сказал профессор Галиппи.

Коннор в недоумении уставился на него, пытаясь сохранить равновесие: