Михаэль Энде - История, конца которой нет

Атрейо встал и посмотрел на Ворота Великой Загадки, освещённые ярким лунным светом.

– Я не могу тебе этого обещать, Энгивук, – сказал он тихо, – хотя мне бы очень хотелось хоть чем-то тебя отблагодарить. Но раз никто не говорил тебе, что такое Эйулала, значит, этому есть какая-то причина. И пока я её не узнаю, я не могу решить, можно ли доверить эту тайну тому, кто сам там не был.

– Тогда поскорее убирайся отсюда! – вскричал гном; глаза его метали искры. – Чтоб духу твоего здесь не было! Вечно натыкаешься на чёрную неблагодарность! Жизнь свою кладёшь, чтобы раскрыть тайну, столь важную для всех, но помощи ни от кого не жди! Не стоило вообще на тебя время тратить!

Гном побежал в пещеру, и Атрейо услышал, как в глубине её громко хлопнула дверь.

Ургула, проходя мимо Атрейо, остановилась и сказала, посмеиваясь:

– Не принимай близко к сердцу, он вовсе не злой, мой старик, просто очень горячий. Для него это ещё одно страшное разочарование. Он ведь так носится со своим смехотворным научным исследованием. Ему хотелось бы стать тем учёным, который разгадал эту великую тайну. Шутка ли? Знаменитый гном Энгивук! Не сердись на него!

– Я не сержусь, – сказал Атрейо. – Скажи ему, что я от всего сердца благодарю его за всё, что он для меня сделал. И тебя я тоже благодарю. Если будет можно, я, конечно, всё ему расскажу. Но для этого надо, чтобы я вернулся.

– Ты уже нас покидаешь? – спросила Ургула.

– Я должен идти, – ответил Атрейо, – нельзя терять ни минуты. Попытаюсь добраться до Оракула. Всего тебе доброго! И присмотри, пожалуйста, за Драконом Счастья.

Он пошёл, не оглядываясь, в сторону Ворот Великой Загадки.

Ургула глядела ему вслед, а когда стройный мальчик с развевающимся плащом на плечах скрылся за скалами, она побежала за ним, крича:

– Счастья тебе, Атрейо! Счастливо!..

Но она не знала, услышал он её или нет. И заковыляла назад, в свою маленькую пещеру, бормоча:

– Да, ему и в самом деле необходимо счастье. Большое счастье…

До каменных ворот оставалось не больше пятидесяти шагов. Вблизи они оказались огромными, куда больше, чем представлялись ему издалека. За воротами раскинулась равнина – куда ни глянь, глазу не за что зацепиться, словно глядишь в пустоту. Перед воротами и между колоннами Атрейо увидел множество черепов и скелетов – останки самых разных обитателей Фантазии, которые пытались пройти в ворота, но были навеки пригвождены взглядом сфинксов.

Однако не это печальное зрелище остановило Атрейо, а вид самих сфинксов.

За время Великого Поиска Атрейо открылось многое, он познал и красоту, и ужас, но до этой минуты не подозревал, что они могут быть слиты воедино, что красота может вселять ужас.

Лунный свет, струясь, освещал двух гигантов, и по мере того, как Атрейо медленно к ним приближался, ему казалось, что они всё увеличиваются и уходят в бесконечность. У него возникло впечатление, что сфинксы уже упираются головой в луну, а выражение их лиц, обращённых друг к другу, меняется чуть ли не с каждым его шагом. В их горделиво устремлённых вверх телах, а особенно в их человеческих лицах пульсировал ток невероятной, неведомой силы – будто они не просто восседали тут, как мраморные изваяния, а в каждое мгновение могли вдруг исчезнуть и тут же возникнуть вновь. Но именно поэтому они представлялись куда более реальными, чем любая неподвижная скала.

Атрейо стало страшно.

Но это был не страх перед угрожавшей ему опасностью – какой-то другой, безотчётный страх овладел им вдруг. Он вовсе не думал о том, что, быть может, под взглядом сфинксов он навсегда застынет там, где стоит… Нет, то был жуткий страх перед непостижимым, перед чем-то, что выходит за пределы возможного, перед реальностью нереального, превосходящего и великолепие, и могущество, и величие. Страх этот сковывал его, каждый шаг давался ему всё с большим трудом, и Атрейо вдруг почудилось, что весь он заполнен холодным тяжёлым свинцом.

И всё же он не остановился. Он шёл, не глядя вперёд, опустив голову, медленно-медленно. Шаг за шагом приближался он к каменным воротам. И всё сильнее страх, будто неподъёмная ноша, клонил его к земле. Но он упрямо шёл дальше. Он не знал, зажмурились ли сфинксы. Ему нельзя было терять время. Он не знал, пропустят ли они его в ворота, или сейчас, в этот самый миг, наступит конец его Великого Поиска.

И вот как раз когда Атрейо почувствовал, что уже никаким усилием воли он больше не заставит себя переставить ногу, он услышал эхо своего шага, отражённое каменной аркой. И тотчас пропал давивший его страх, исчез, не оставив никакого следа. И он явственно ощутил, что уже никогда больше не будет его испытывать, что бы с ним ни случилось.