Коллектив авторов - 100 сказок народов мира

Поплакав по матери, О-И-Сан вспомнила о портрете, открыла сундук, достала со дна хранившийся там, как драгоценность, блестящий кружок, оправленный в красивую рамку, – взглянула и вскрикнула от радости, счастья, восторга.

На нее, улыбаясь счастливыми глазами, смотрела ее мать, не старая, не больная, а молодая, веселая, какою О-И видала ее только давно-давно, в детстве. О-И запрыгала от радости.

Теперь она целые дни проводила с волшебной игрушкой, любуясь на дорогое лицо матери. Она разговаривала с нею, и хотя мать ничего не отвечала ей, но по движениям губ, по улыбке, по блеску глаз О-И-Сан видела, что та ее понимает.

Когда О-И-Сан была радостна, улыбалась и мать. Когда О-И-Сан была грустна, грусть ложилась и на дорогое лицо, и О-И-Сан спешила улыбнуться, чтоб развеселить милую мать. Так жила О-И-Сан.

Однажды через их деревню проходил премудрый жрец великой богини Каннун.

– Что ты делаешь, дитя мое? – спросил он, увидев О-И-Сан, которая смеялась и болтала, глядя в зеркало.

– Я разговариваю с покойной матерью, – отвечала О-И-Сан, – смотрю на ее лицо и радуюсь, что она сегодня такая веселая и счастливая.

– Да разве это лицо твоей матери, неразумное дитя? – покачал головой мудрый жрец. – Разве это портрет? Это зеркало, и оно отражает твое лицо. Понимаешь, твое? Дай мне зеркало, я посмотрю, и оно отразит мое лицо.

О-И-Сан со страхом подала ему зеркало и с ужасом увидела среди хорошенькой рамочки старое, желтое, мудрое лицо жреца. – Это был твой портрет!

– Мой? – воскликнула О-И-Сан и с рыданиями упала на землю. – Я опять потеряла свою мать! И она рыдала, рыдала неутешно, лежа на земле. И сказала богиня Каннун, богиня милосердия: – Проклятый жрец! Счастье в незнаньи. Зачем ты знаньем отравил счастье человека? Да будешь ты проклят с твоим знаньем! И прокляла она премудрого жреца. ДОЖДЬ

Сын неба, – пусть его имя переживет вселенную! – император Ли-О-А стоял у окна своего фарфорового дворца. Он был молод и потому добр. Среди роскоши и блеска он не переставал думать о бедных и несчастных. Шел дождь. Лил ручьями. Плакало небо, лили за ним слезы деревья и цветы.

Грусть сжала сердце императора, и он воскликнул:

– Плохо тем, кто в дождь не имеет даже шляпы!

И повернувшись к своему камергеру, он сказал:

– Я хотел бы знать, сколько таких несчастных в моем Пекине?

– Свет солнца! – ответил, падая на кольни и наклонив голову, Тзунг-Хи-Тзанг. – Разве есть что-нибудь невозможное для повелителя царей? Еще до заката солнца ты будешь знать, отец зари, то, что тебе угодно!

Император милостиво улыбнулся, и Тзунг-Хи-Тзанг побежал быстро, как только мог, к первому министру Сан-Чи-Сзну.

Он прибежал, едва переводя дух, и второпях не успел даже отдать всех почестей, которые следовали первому министру.

– Радость вселенной, наш всемилостивый повелитель, – задыхаясь проговорил он, – в ужасном беспокойстве. Его беспокоят те, кто ходит в дождь без шляпы в нашем Пекине, и он хочет знать сегодня же, сколько их числом!

– Да есть-таки бездельников! – отвечал Сан-Чи-Сан. – А впрочем…

И он приказал позвать Пай-Хи-Во, начальника города.

– Плохие новости из дворца! – сказал он, когда Пай-Хи-Во склонил голову к земле в знак внимания. – Владыка наших жизней заметил непорядки!

– Как? – с ужасом воскликнул Пай-Хи-Во. – Разве но существует прекрасного тенистого сада, который закрывает дворец от Пекина?

– Уж не знаю, как это случилось, – ответил Сан-Чи-Сан, – но его величество ужасно беспокоят негодяи, которые ходят в дождь без шляпы. Он желает знать сегодня же, сколько такого народа в Пекине. Распорядись!

– Позвать ко мне сейчас же эту старую собаку Хуар-Дзун-га! кричал через минуту Пай-Хи-Во своим подчиненным.

И когда начальник стражи города, белый от ужаса, дрожащий, повалился ему в ноги, мандарин обрушил на его голову целый водопад проклятий.

– Негодяй, бездельник, подлый предатель! Ты хочешь, чтоб нас всех распилили пополам вместе с тобой!

– Объясни мне причину твоего гнева, – колотясь от дрожи у ног мандарина, сказал Хуар-Дзунг, – чтоб я мог понимать утешительные слова, которые ты мне говоришь. Иначе, я боюсь, я не пойму языка твоей мудрости!

– Старая собака, которой следовало бы смотреть за стадом свиней, а не за самым большим городом на свете! Сам повелитель Китая обратил внимание, что у тебя в городе беспорядки, – по улицам шатаются негодяи, у которых даже в дождь нет шляпы, чтоб надеть. Чтобы к вечеру ты мне дал знать, сколько их останется в Пекине?