Жаклин Уилсон - Девчонки и мода

– Зоя, что ты такое несешь? Ты очень худая, правда!

– Но не такая худая, как раньше.

– Ты еще больше похудела. Поэтому здесь и оказалась. Зоя, ты же чуть не умерла! У тебя был сердечный приступ!

– Это оттого, что я приняла чересчур много слабительного. Но теперь-то я поправилась. Со мной все прекрасно, вернее, было бы прекрасно, если бы они меня отсюда выпустили. А они этого не сделают, пока я не буду весить столько, сколько им нужно. Бред какой-то, они хотят раздуть меня до размеров слона.

– Они хотят тебя вылечить.

– Хорошо тебе говорить. Сама-то вон какая худая. Везет тебе. Никто не запихивает в тебя ложками картофельное пюре и не вливает стаканами молоко.

– Брось, по сравнению с тобой я просто огромная. Как, собственно, и все остальные. Зоя, ты видишь себя в искаженном свете. Посмотри на себя. – Я беру ее тоненькую ручку, боясь оставить своими пальцами синяки на ее прозрачной коже. – Одни кости остались. Ты же умрешь от истощения.

– Ну и пусть. И так жить не хочется. Какой смысл, если все против меня. Родители либо орут, либо рыдают, потому что ничего не понимают, а медсестры шпионят за мной, чтобы я не прятала еду, и даже воду мне отмеряют, потому что я, видите ли, слишком напиваюсь перед взвешиванием. Что за жизнь, если медсестры даже в туалет за мной по пятам ходят и подслушивают там под дверью?

– Почему ты не ешь, хотя бы понемногу? Тогда они бы тебя отсюда выпустили и ты вернулась бы в школу. Кстати, у нас просто обалденный новый учитель по ИЗО, мистер Виндзор – молодой, симпатичный и так интересно рассказывает про живопись. По правде говоря, на первом уроке я перед ним опозорилась, кошмар какой-то…

Но Зоя меня не слушает. Ее не интересует ни новый учитель, ни живопись, ни я. Она не может думать ни о чем, кроме своей голодовки.

Она опять сворачивается калачиком и закрывает глаза.

– Хочешь, чтобы я ушла, Зоя?

Она молча кивает.

Я вытягиваю руку и провожу по ее почти бесплотному бедру. От моего прикосновения она вздрагивает.

– Пока, Зоя. Я загляну к тебе еще, если не возражаешь, – говорю я, тихонько ее поглаживая.

Из-под ее опущенных век бегут слезы.

Я сама чуть не плачу, пока спускаюсь по лестнице. Медсестра смотрит на меня с сочувствием:

– Она тебе нагрубила? Не принимай близко к сердцу. Бедняжка Зоя считает, что мы все против нее сговорились.

– Она поправится?

– Надеюсь, – вздыхает медсестра. – Хотя кто знает. Мы возвращаем девочек к нормальному весу, проводим с ними групповую терапию и индивидуальные консультации, но многое зависит прежде всего от них самих. Одни выздоравливают полностью, другие только на время, а потом снова катятся вниз… А есть и такие кто…

– …умирает?

– К сожалению, после определенной стадии это неизбежно. Организм сжигает все запасы жира и принимается за мускулы. Девочки понимают, что делают, но остановиться уже не могут.

Зато могу остановиться я. Пусть мне не удалось убедить Зою, но я могу убедить себя в том, что не хочу стать похожей на нее.

Я по-прежнему кажусь себе толстой, даже несмотря на то, что потеряла кучу килограммов. И мне бы очень хотелось стать когда-нибудь по-настоящему худой. Но я не хочу заболеть. И не хочу умереть с голоду.

Я иду домой. Анна готова завалить меня вопросами, но я даю ей понять, что не желаю ничего обсуждать. На ужин она приготовила салат.

– Фу, гадость, – морщится Цыпа. – Хочу жареной картошки.

– Можешь взять к салату чипсов, – говорит Анна.

Хоть Анна и не упоминает об этом, но, судя по набору ингредиентов, этот салат она приготовила специально ради меня: мягкий сыр, ягоды клубники, авокадо, руккола и красная капуста. Анна смотрит на меня выжидающе. Я закусываю губу. Автоматически подсчитываю в голове калории, особенно те, что в авокадо. Стискиваю руками виски, чтобы остановить цепочку безумных мыслей. Гляжу на тарелку аккуратно нарезанных полезных овощей, так старательно уложенных Анной кругами вокруг соусника с белоснежным мягким сыром.

– Как все красиво, Анна, – говорю я. – Спасибо тебе огромное.

И я принимаюсь есть. Кусаю. Жую. Глотаю. Цыпа что-то болтает, но Анна с отцом сидят молча и смотрят на меня чуть ли не затаив дыхание.

– Не бойтесь, – говорю я. – Я больше не собираюсь прятать куски по карманам, сплевывать в носовой платок и засовывать в рот два пальца.

– Ну слава богу, – выдыхает отец. – Ох, Элли, даже не верится, что ты по-настоящему ешь!

– Я тоже ем! – пищит Цыпа. – Я всегда ем, только никто меня за это не хвалит. У нас теперь что, каждый день будет на ужин Эллин салат?