Астрид Линдгрен: Расмус-бродяга

Расмус опустил глаза.

– Я хочу лучше уйти с Оскаром, – промямлил он.

Фру Нильссон похлопала его по щеке.

– Не горюй о нас, – сказала она. – Просто теперь нам придётся поехать в Вестерхагу, поглядеть, не найдём ли мы там другого малыша, кто любит собак.

Расмус вдруг так оживился, что забыл про свою застенчивость.

– Я знаю, кого вам взять! – закричал он. – Возьмите Гуннара! Волосы у него прямые, но в остальном он очень хороший, лучше всех. Я знаю там всех детей, Гуннар из них самый хороший.

– И он не хочет бродяжничать? – насмешливо спросил хозяин Стенсэтры.

– Нет, он больше всего хочет работать в какой-нибудь усадьбе, он очень любит животных. Гуннар не ругается, как Петер-Верзила и Эмиль, как почти все остальные. Он лучше их всех.

– Тогда придётся поехать и поглядеть на этого Гуннара, раз он такой хороший, – сказала фру Нильссон и положила Расмусу целую тарелку каши.

Чуть позднее, собираясь уходить, он на прощание по очереди протянул им руку и поглядел на фру Нильссон большими серьёзными глазами.

– Не берите кудрявую девчонку, – попросил он. – Гуннар лучше всех.

Ночью накануне шёл дождь. Они шагали по дороге солнечным летним утром после дождя. Длинноногий Оскар перешагивал через лужи, а Расмус то и дело ступал в них, только брызги летели.

– У меня ноги какие-то счастливые, – сказал он, глядя на жидкую глину, которая выдавливалась у него между пальцами. – По правде сказать, у меня всё тело какое-то счастливое.

Оскар засмеялся:

– Ясное дело, будешь счастлив, избавившись от большой усадьбы, лошадей, коров и прочей животины!

Расмус радостно зашлёпал по следующей луже.

– Знаешь, что я подумал, Оскар?

– Почём мне знать. Верно, что-нибудь шибко умное и дельное.

– Я подумал, что, когда бродяжничаешь, тогда всё вокруг, на что ни поглядишь, твоё.

– Ну тогда ты, стало быть, не прогадал. Конечно, если вот всё это – твоё, – сказал Оскар, показав рукой на чисто вымытый дождём лес и луга, озарённые утренним солнцем.

Он остановился и поглядел вокруг:

– Боже милостливый, до чего же красив белый свет в эту пору! Немудрено, что человека тянет отправиться в дорогу.

Расмус радостно подпрыгивал рядом с ним.

– И всё вокруг наше. Берёзы наши, и озеро наше, и все колокольчики, и дорога, и все лужи!

– Нет уж, лужи-то твои, – ответил Оскар, – с меня хватит одной, если ты её мне подаришь. Я и её могу отдать, когда захочешь.

– А вот дома не наши, – рассуждал Расмус. – Потому что в них живут другие люди.

– Нам-то какое до них дело. Дома тоже наши, по крайней мере один дом.

Лицо Расмуса вдруг стало серьёзным, он мечтательно смотрел на маленькие серые домишки торпарей [7], мимо которых они шли.

– Да, хорошо, кабы у нас с тобой был один дом! – согласился Расмус, вздыхая. – Дом, где можно было бы жить зимой, чтобы не трескались ногти на ногах.

– Охо-хо-хо-хо! – сказал Оскар.

Но солнце светило ярко, до зимы было далеко, и печалиться о доме пока что не стоило.

Они пошли дальше. Расмус смотрел на свои зелёные рощи и луга, блестевшие под солнцем лужи и не думал о домах.

Они миновали деревню, по обе стороны дороги не было видно ни одного торпарского дома, только лес. Между высокими прямыми стволами сосен просачивался солнечный свет, освещая зелёный мох и маленькие розовые колокольчики линней, которые звонили, возвещая, что наступил прекрасный летний день.

– Мы идём по лесу хозяина Стенсэтры, – сказал Оскар. – Все эти деревья и в самом деле могли стать твоими.

– А я всё равно хочу лучше быть с тобой, – ответил Расмус, глядя с любовью на Оскара.

Оскар посмотрел на этого босоногого, искусанного комарами, худенького, нестриженого парнишку в заплатанных штанах и грязной полосатой сине-белой рубашке. Ничего не скажешь, бродяга с головы до ног.

– Тогда и я скажу тебе кое-что: я тоже хочу быть с тобой.

Расмус покраснел и ничего не ответил. Ведь Оскар в первый раз сказал, что хочет быть с ним. И он почувствовал себя ещё счастливее. Он топал по лужам, и ему казалось, что он может идти без устали сколько угодно.

Но скоро лес кончился, и дорога, петляя, начала спускаться к озеру. На берегу озера Расмус увидел торп с серым домишком, как и во всех торпах, яблоньками и покосившимся забором.

Оскар остановился у калитки:

– Ясное дело, дома тоже наши! Например, вот этот дом пусть будет нашим.

Он отворил калитку.

Расмус засмеялся:

– Ну и горазд ты шутить, Оскар. Мы будем здесь петь?