Элизабет Мид-Смит - Девичий мирок (история одной школы)

– Кто же это?

– Энни Форест. Она мне очень не нравится.

– Энни, всеобщая любимица? Ты скоро изменишь мнение о ней, я надеюсь. О, слышишь? Звонят к молитве! Пойдем в часовню, я представлю тебя мистеру Эвераду.

На утреннюю и вечернюю молитвы в часовне школы собиралось около сорока или пятидесяти девочек различных возрастов. Эта часовня, заново отделанная, принадлежала ранее монастырю, на развалинах которого был выстроен «Лавандовый дом». Ее стены и готические окна с витражами уцелели от прежних времен. Благодаря приподнятым сводам и искусно рассчитанным пропорциям все сооружение выглядело величественным и внушительным.

Миссис Виллис любила свою часовню. Здесь, по ее мнению, воспитанницы получали наилучшие уроки, и не раз приходилось ей приводить сюда слишком строптивых питомиц для назидательной беседы. Каждый вечер, в девять часов, приходил местный викарий для совершения общей молитвы. Почтенный старец был истинным другом директрисы и считал ее воспитанниц важнейшими членами своей паствы.

В этот вечер Эстер вместе с другими девочками пришла в часовню. Смутное состояние, в котором находилась ее душа, и чувство тягостного одиночества особенно располагали к молитве. Когда стройный хор девичьих голосов пропел под звуки органа заключительный гимн, миссис Виллис взяла Эстер за руку и подвела к седовласому викарию.

– Вот моя, или, вернее, наша новая ученица, мистер Эверад. В ее воспитании вы будете принимать участие не меньше моего.

Взяв Эстер за руки, викарий повернул ее к свету.

– Лицо как будто знакомо мне. Виделись мы где-нибудь, дочь моя? – спросил он.

– Нет, сэр, – смутилась Эстер.

– Вы видели ее мать, – пояснила миссис Виллис. – Помните Элен Энстей? Она была вашей любимой ученицей много лет назад.

– Элен Энстей, конечно… Ее я не забуду никогда. Так вы ее дочь, дитя мое?

Но Эстер не слышала этих слов. Волнение и многочисленные впечатления трудного дня расстроили ее нервы. Ей показалось, что часовня и все присутствующие завертелись вокруг нее, и если она не потеряла сознания, то только благодаря тому, что нервный припадок разрешился слезами.

– О, я так несчастна, мне так плохо без мамы! – рыдала она. – Пожалуйста, прошу вас, не говорите о ней.

Эстер едва ли была в состоянии понять ласковые речи, с которыми обращались к ней викарий и миссис Виллис. Последняя расчувствовалась до того, что обняла и поцеловала свою воспитанницу, проявив тем самым нежность, не свойственную сдержанному характеру англичан.

Появившаяся мисс Дейнсбери отвела Этти в ее комнату, помогла ей раздеться и уложила в постель.

– Теперь, дорогая, съешьте немного горячей каши. Нет-нет, ни слова. Ведь я видела, что вы почти ничего не ели за чаем. Нервный припадок и чувство томления, которое вы испытываете, – в том числе и от голода. Я уверена в этом, дорогая. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Ну, кушайте же. А теперь закройте глаза и постарайтесь заснуть.

– Вы очень добры ко мне, и миссис Виллис тоже. И мистер Эверад. Сесиль Темпл мне очень нравится, но… ах, как бы я хотела, чтобы Энни Форест не было в школе.

– Тише, тише, моя дорогая, я прошу вас. Мне очень грустно это слышать. Я уверена, что скоро вы будете думать иначе и полюбите нашу Энни.

Эстер промолчала, но по ее глазам видно было, что она остается при своем мнении.

Эстер Торнтон заснула со смутным ощущением того, что в школе, куда она попала, большого порядка нет, и каждый здесь делает, что хочет. Но после пробуждения от подобных мыслей не осталось и следа.

Утренние часы в школе были строго упорядочены. Громкий звонок разбудил Эстер, когда было еще совсем темно. Она вскочила и в испуге села в постели. Вошла опрятная горничная с кувшином теплой воды, зажгла свечи на камине и, объявив, что через полчаса будет другой звонок и что к семи часам девицы должны собраться в часовне, вышла.

Эстер достала из-под подушки свои хорошенькие золотые часики и тяжело вздохнула. Они показывали половину седьмого.

– Как рано они здесь встают, – проговорила она про себя. – Недаром я всегда думала, что школа – самое невыносимое место.

Минут пять понежившись в постели, Эстер встала и начала одеваться – довольно вяло и, по правде сказать, небрежно. Ко второму звонку одеться она все же успела, а вот помолиться – нет. «Это не беда, – подумала она, – ведь мы сейчас пойдем в часовню». Посещение часовни накануне вечером произвело на Эстер столь сильное впечатление, что теперь она шла туда с удовольствием и с тайной надеждой снова увидеть миссис Виллис и мистера Эверада. Викарий выказал ей так много участия и так сочувственно говорил о ее матери, что Эстер всерьез рассчитывала на то, что он пригласит ее провести денек в его семействе. Ей казалось, что мистер Эверад может иметь на нее хорошее влияние и вообще – если бы кто-нибудь, столь же необыкновенный, взялся руководить ею, она была бы способна выносить даже присутствие Энни Форест.