Светлана Медофф - Как Никита Кожемяка и Змей Горыныч Русь делили

Расскажу тебе, дружочек,

Историческую сказку:

Отчего на Приднепровье

Столько Змиевых валов,

Как смышлёная дворняжка

Помогла спастись хозяйке,

Как обычный русский парень

Чудо-юдо поборол.

Жил да был на белом свете

Трёхголовый Змей Горыныч.

Так прозвали его люди,

Потому что был он с гор.

Ну а, может, потому что

Был он, как гора, огромный:

Солнце закрывал собою,

Как траву, топтал сыр-бор.

Или потому что пламя

Изрыгал – и всё горело.

А ещё красавиц русских

На съеденье умыкал.

Слово есть «гарын», что значит

В тюркских языках желудок.

Ненасытную утробу –

Вот Горыныч что являл!

Как звала его мамаша,

Достоверно неизвестно.

Только знали, что на запад

Улетал он в свой погост.

Там драконье поселенье.

А погиб Горыныч в море:

Тендра – так зовётся остров.

Говорят, драконий хвост.

Но давай всё по порядку.

Есть истории начало,

Как повадился Горыныч

Русь святую разорять.

Мужики пытались драться,

Но лишь поломали вилы.

Даже топоры и копья

Не могли его пронять,

Ведь покрыта была шкура

Чешуёй, будто чугунной,

Веки, как стальные ставни,

Надвигались на глаза.

Для него стрела – комарик,

Факел для него как спичка,

А копьё иль меч булатный

Как пчела или оса!

С теми, кто отпор давали,

Змей жестоко расправлялся:

Разносил деревни в щепки,

Поедал людей и скот.

Ну а если выходили

На него дружиной ратной,

Жёг огнём, давил ногами,

В общем, зверь был ещё тот!

А иначе он не может –

В их семействе все такие.

В генах хищная природа –

Догонять и убивать.

Но не так всё примитивно…

Как-то утром Змей подумал:

«Когда все тебя боятся,

Начинаешь уставать.

Постоянные погони,

Крики, слёзы и проклятья —

Как мне это надоело!

Может, старым становлюсь?

Или я заболеваю?

Хочется уже почёта

Или даже поклоненья.

Будет скучно – ну и пусть!»

Так всё чаще Змей Горыныч

Думал, глядя с гор на землю,

Где он ненависть посеял,

Вырастил ужасный страх.

И какой-то хитрый дядька –

Таковой всегда найдётся –

Эту струночку нащупал

В его крошечных мозгах.

Выступил он с дерзкой речью

На собрании народном.

Молвил: «Рано или поздно

Вор проклятый к нам придёт.

Надо с ним договориться,

Лучше сразу откупиться –

Хай берёт, что пожелает!

Он же всё не унесёт!

Пусть он русского не знает —

Жестами ему покажем,

Чай, сообразит, тварюка.

Ну а чем не шутит чёрт?

Люди дядьку поддержали

И, хоть каждый сомневался,

Большинством постановили:

Попытаемся, а чё!

Так и сделали. Как только

Змей над лесом показался,

Приготовили припасы,

Расстарались ублажить:

С каждого двора собрали

Коз, овец и уток жирных,

Поросят, бычков молочных

И мёд-пиво, чтобы пить.

Змей глядит – глазам не верит:

Где мечи, где копья, сети?

Где рогатины хотя бы?

С кем вести неравный бой?

Вместо мужиков отважных

И богатырей ретивых

Вышли в поле делегаты –

Старцы с белой бородой.

Красны девицы в монистах

Поднесли на блюде чарку

И на вышитой ширинке

С солью белый каравай.

Сделав круг, Горыныч мягко

Приземлился на лужайке,

Из-за спин, видать, пинками

Выскочил тот краснобай,

Пал пред Змеем на колени,

Раз пятнадцать поклонился

И давай махать руками,

Помогая головой:

Мы от чистого, мол, сердца,

Ты с дороги, мол, голодный,

Кушай наши подношенья,

Что не съешь, дадим с собой.

Эти жесты доброй воли

Змей Горыныч сразу понял,

Но от новых ощущений

Растерялся, ей же ей.

Может, люди тянут время?

Князь на помощь выслал войско

Или отозвал с дозора

Трёх своих богатырей?

Но решив, пока всё тихо,

Перед битвой подкрепиться,

Принялся за угощенье.

Кости, словно лёд, дробя,

Слопал всё единым махом.

Долго ли тремя-то ртами!?

Чарку осушил, и бочки

Будто кинул за себя.

Даже каравай на коготь

Наколол и съел с солонкой,

А потом на чистом русском

Рот центральный говорит:

«Ну и где ж это дружина?

После сытного обеда

Можно и покуролесить.

Ваш медок зело бодрит!»

Да как пукнет, словно пушка!

Девки с визгом убежали,

Старики носы зажали,

Аспид, как табун, заржал.

Дядька же переговорщик,

Кланяться не прекращая,

Потом хладным истекая,