Елена Благинина: Тюлюлюй

А Тюлюлюй отвечает:

— Сами плохо накормили, а Тюлюлюй виноват! Есть хочу!

А Тюлюлюй отвечает:

— Да-а, сами кормят до отвалу, а Тюлюлюй виноват. Не пойду!

— Да-а! Сами криво посадили, а Тюлюлюй виноват! У-у-у-у!

Жили-были две сестрицы. Одну звали Крикса, а другую — Тишеня.

У Тишени глаза ясные, и в них разум светится. И у Криксы ясные глазки, да пустоваты— не светится в них разум.

Тишеня сначала подумает, а потом слово скажет. Оттого речь её всем приятна.

А Крикса — бряк-бряк, наговорит с три короба, а что к чему — не поймёшь.

Тишеня, прежде чем сесть поесть, спросит: все ли ели? А поевши, крошки птицам кинет, кошке супцу плеснёт, собаке косточку даст.

А Крикса — хап-хап — схватит что повкуснее и была такова: чашки не помоет, спасибо не промолвит.

Тишеня дверь затворяет — проверяет, не идёт ли кто сзади — не ушибить бы! Да и громыхать попусту не хочет — и так шуму на земле много.

А Крикса — грох-грох! Прохожие — ох-ох! Но ей и горя мало: «Подумаешь, нежности какие!»

В электричке ли едут — к деду с бабкой на праздники, Тишеня сидит у оконца. За оконцем — солнце! Берёзки разбегаются, пляшут, косицами машут. Тропинка вьётся-петляет. Вот бы побежать по ней — далеко- далёко! Вдруг царевну-лягушку встретишь у болотца… Или Дюймовочку!

А Крикса — трень-брень — стишки читает, песни поёт, никому покоя не даёт. Только мать с отцом рады: «Хороша дочка! Забавница!»

Тишеня по улице идёт — приглядывается: не обижает ли большой малого, не заблудилось ли дитя, не страшится ль слепец перейти дорогу?

А Крикса — тук-тук каблучками, нос задерёт, ать-два — вперёд! Горда, спесива: мол, я ль не красива?!

Вот выросли сестрицы, обучились, пошли работать.

Тишеня работает не скоро, зато споро.

А Крикса — тяп-ляп — готово! Глядишь, она уж в награжденьях ходит.

Получили сестрицы первую получку.

Тишеня домой пришла, отцу-матери поклонилась и говорит:

— Спасибо вам, родные, что вы меня в люди вывели. Теперь пришёл мой черёд о вас заботиться…