Сергей Михалков - Стихи. Сказки. Басни. Пьесы

Он колется!

Тычинкина (восклицает). Чудовище!

Цаплин.Тётя Оля! Я могу обидеться! Если бы ты знала, сколько трудов мне стоило довезти его до Москвы!

Тычинкина (любуясь подарком). Это чудовище — прелесть! Просто прелесть! Куда мне его высадить? Как воспитывать? (Прижимает к груди горшок с кактусом.)

Цаплин.Воспитывать ты его можешь, как своего родного сына. Во всяком случае, этот кактус незаменим в хозяйстве. Из него можно варить компот. Да, да, я не шучу! А кроме того, его можно использовать как сторожа. Если у вас в заборе есть дырка, то достаточно эту дырку заткнуть таким кактусом и никто в неё не полезет! (Смеётся.)

Тычинкина (смеётся). Я тебе очень благодарна! Ты мне доставил огромное удовольствие! (Любуется кактусом.) Прелесть какая форма! Какой чудесный урод! Это будет гордость моего сада… Ты ещё не видел мой сад! О! Я купила книжку «Садовод-любитель» и досконально изучила это дело. Ты заметил, сколько у нас цветов? Я облучаю их кварцем и посыпаю специальным удобрением.

Появляется Шура. Он переоделся в мексиканский костюм.

Шура.Смотрите на меня!

Цаплин.Здорово! Настоящий мексиканец!

Тычинкина (неожиданно восклицает). Шурик! Шурик! А вы знаете, что вы очень похожи друг на друга?

Цаплин (улыбаясь). Имена и носы у нас, во всяком случае, одинаковые.

Тычинкина (приглядываясь к племяннику и сыну). Нет-нет! Большое сходство! А ну, станьте рядом! Вот так. (Решительно.) Похожи! Сразу можно сказать, что вы — близкие родственники.

Цаплин (смеётся). Почти близнецы!

Тычинкина.А ты не смейся! Родство-то ведь у вас по двум линиям. Твой отец приходится мне родным братом, а твоя мать — двоюродная сестра моего мужа, отца Шуры… Ну, иди под душ, а потом сразу сядем за стол. Я сегодня как будто чувствовала, что ты приедешь, — напекла твоих любимых ватрушек! (Уходит в дом.)

Цаплин (Шуре, всё ещё стоящему в сомбреро). Значит, насколько я понял, ты мечтаешь стать артистом?

Шура.Если талант позволит.

Цаплин.Ты хочешь сказать, что у тебя его нет?

Шура (пожимает плечами). А я ещё сам не знаю. Память у меня хорошая, но по-настоящему притворяться я пока не научился. Меня иногда в самых серьёзных местах смех разбирает.

Цаплин.Это никуда не годится. Надо тренироваться.

Шура (вздохнув). Но я чувствую, что в душе я артист! Ты «Трёх мушкетеров» читал?

Цаплин.Ещё бы! Несколько раз.

Шура.А я тридцать три раза туда и обратно. Помнишь это место… (С большим чувством.) «Послушайте, сударыня, послушайте, будьте смелее, доверьтесь мне! Неужели вы не прочли в моих глазах, что это сердце исполнено расположения и преданности вам!» Это говорит д’Артаньян!

Цаплин (серьёзно). Здорово говорит!

Шура.И в этот момент он пронзает её пламенным взглядом! Вот таким! (Прищурившись, смотрит куда-то в сторону.)

Цаплин (сдерживая улыбку). Прекрасно!

Шура.Как по-твоему, могу я играть роль д’Артаньяна?

Цаплин.А почему нет? Определённо можешь.

Шура (горячо). Ну вот! А они предлагают мне роль вообще без всяких слов! Роль дворянина! Без слов! Мне! Когда я — д’Артаньян! Справедливо? Нет, ты скажи — справедливо?! А?!

Обстановка прежняя. Шесть часов вечера того же дня. Шура одет в мексиканский костюм. За забором появляется Вова. Он обул ботинки, переодел рубашку. На груди — ряд фестивальных значков. Шура, оставаясь незамеченным, быстро садится в кресло-качалку и, надвинув на лицо сомбреро, притворяется спящим. Хлопает калитка. Увидев сидящего в столь необычном наряде приятеля, Вова останавливается в нескольких шагах от качалки и, замерев на месте, с нескрываемым интересом смотрит на спящего. Шура шевелится, шляпа падает на землю, и он просыпается. Большая пауза. Шура поднимает с земли сомбреро и надевает на голову.

Вова (нарушая молчание). Шурк! Чего это ты так… А? Чего?

Шура молчит.

Ох и здорово же ты разрядился: то, что доктор прописал!

Шура (продолжая оставаться серьёзным). Прости, мальчик! Ты к кому пришёл?

Вова (опешив). Чего это ты?.. А? Чего ты спрашиваешь? К тебе пришёл! Ты же сам сказал, чтоб я попозже зашёл. Вот я и зашёл. Ботинки надел… Шею тоже… вымыл.