Илья Дворкин: Капитаны

Из палки шпагу сделал я —
И Колька сделал тоже.
Мы с ним давнишние друзья,
Мы с ним во всём похожи.

Я мушкетёр, он мушкетёр —
Нам некого бояться.
Мы с ним пошли на задний двор
И стали там сражаться.

Сначала я его сразил,
Он отступил к стене,
Потом собрал побольше сил
И дал мне по спине.
Реветь мы громко не могли —
Ведь мы же мушкетёры,
А мушкетёры всей земли
В бою решали споры.

— Я победить тебя могу. —
Сказал сердито Колька, —
Давай бороться на снегу,
Без этих палок только.

И он подпрыгнул, как петух,
Взъерошенный и красный.
Пусть Колька мой давнишний друг,
Но он хвастун ужасный.

В сугробе было хорошо.
Мы там лежали оба.
К нам строгий дворник подошёл
И вынул из сугроба.

— Вы, — говорит, — у нас одни
Такие бузотёры.

А мы совсем не драчуны,
Мы просто мушкетёры.

Горбатые сугробы,
как белые слоны.
А ну, догнать попробуй,
попробуй догони!
Закат пылает рыжий,
поют ветров басы,
и к лесу рвутся лыжи —
курносые носы.
Бегу лесной пустыней
сквозь запах смоляной,
и ветер тенью синей
бежит за мной.

Удивительное дело:
По горе в петом снегу
Я взбираюсь очень смело,
Только съехать не могу.

Подхожу к лыжне поближе,
А внизу пеньки торчат.
И сейчас же сами лыжи
Быстро пятятся назад.

Я стою себе в сторонке
К спуску страшному спиной.
Засмеялись две девчонки.
Неужели надо мной?

Я гляжу в пустое небо.
Может быть, я просто трус?
Никогда я трусом не был.
Никого я не боюсь?

Вот сейчас… Ещё немножко…
Я лечу, лечу, кричу!
Мчится снежная дорожка,
Я от счастья хохочу.

Вдруг девчонка на дороге
Ближе, ближе, ближе… Ой!
Мы лежим вдвоём в сугробе,
В снег зарывшись головой.

Мне смешно, девчонке тоже.
Я свалился, как мешок.
Мы от смеха встать не можем.
До чего же хорошо!

Синий зал.
высокий, большущий, —
этот вокзал
самый светлый и лучший.
Не ждут на вокзале
людей поезда —
здесь в дальние дали
уходят суда,
дороги в любые
моря-океаны,
во льды голубые
и жаркие страны,
где ветер тугой
шевелит апельсины,
где воздух такой
удивительно синий,
где плети лиан
заплетаются в косы,
где зреет банан
и орехи-кокосы.
Другие картины,
где снег и метели:
там дремлют пингвины
в снежной постели.
Идут пароходы
вдали от земли —
медведи выходят
встречать корабли.
Но помнят матросы
у рифов и скал,
у льдов и торосов
синий вокзал.

В водосточную трубу
ветер дул,
надув губу.
Бу-бу-бу,
ру-ру-ру!..
Ветки гнутся на ветру,
скачет ветер-хулиган,
в крышу бьёт,
как в барабан.
Машет синим рукавом —
вверх, вниз.
Листья в небо —
кувырком!
Берегись!
Разойдись
с дороги!
Эй, там, впереди —
уносите ноги!

Мальчик-дождик,
веселый такой,
машет солнцу
прозрачной рукой:
— Не мешай!
Я по лужам скачу.
Уходить не хочу,
не хочу! —
Дождь танцует
на гулких зонтах,
на кустах,
на листах,
на цветах —
длиннорукий,
беспечный,
шальной,
и капризный чуть-чуть,
и смешной.
То в окно барабанит,
как гость,
то за шиворот
звонкую горсть
бросит ловко —
весёлый такой!
И помашет
прозрачной рукой.