Павел Лопатин - На телефонной станции

В городе неспокойно. Змеями ползут по пустеющим улицам слухи:

— Вы знаете? Большевики уходят… Деникин с казаками… А в Москве, знаете, восстание… С «ними» только латыши да китайцы… А когда дневной шум смолкает, в ночной тишине слышен жуткий гул орудий. Белые наступают…

Выбиваясь из сил, Ревком старается укрепить тыл. Но это не так просто: тут в городе, на каждом шагу, в каждом учреждении сидит враг.

Саботаж…

Саботаж на почте, саботаж на телеграфе, на телефоне, в любой канцелярии любого учреждения.

Телефонная станция не соединяет советских и партийных учреждений, и в молчании телефонной трубки слышится такая же угроза власти Советов, как и в отдельных раскатах орудийного грома…

Пулькин, злой и усталый, ероша копну черных волос на голове, мечется около ревкомовского телефона.

— Вишь-ты! Такая проклятая маленькая трубочка, а как она нужна теперь, как трудно без нее обойтись!

И он тыкает пальцем в молчащий телефонный аппарат.

— Вот сейчас, работай она, взял и позвонил бы в караульное помещение у заставы. В пять минут обделал бы все дело. Я теперь смотри на эту немую игрушку, как козел на новые ворота, да посылай туда человека… Я где его найдешь? Все люди в разгоне… Эх, хоть бы Колесников что-нибудь путное устроил.

Колесников был отправлен еще. рано утром Ревкомом на телефонную станцию с приказом:

— Во что бы то ни стало заставить станцию работать!

На него сильно надеялись — это был самый дельный и толковый парень из всего Ревкома.

— Слушай, Руднев, видно тебе, брат, придется ехать на заставу. Не хочется отпускать тебя, а надо. Сам знаешь, если мы и у заставы пропустим — дрянь наше дело. Езжай, брат, бери лошадь и жарь!

Руднев, приятель Пулькина, поднялся со стула. Сунул в карман револьвер, подтянул покрепче брюки ремешком, пожал Ванькину руку и молча зашагал к двери.

Вдруг у той стены, где висел телефонный аппарат, резко и весело задребезжал звонок..

Оба приятеля удивленно переглянулись… Неужели Колесников все наладил?..

Рис. 1. Как электрический ток превращает простое тело в магнит.

Потом бросились к аппарату.

Ванька первый схватил трубку.

— Слушаю!

Кто у телефона?

— Ревком… Пулькин.

— Здорово, Ванька! Говорит Колесников.

— Неужто все в исправности?

— Все не все, а кое-что поправил. Примерно треть телефонисток собрал…

Кое-как ковыряемся… Но все же нужен глаз, глаз и еще раз глаз.

— Ну, и гляди себе на здоровье. Раз собрал своих телефонисток, так теперь уж плевое дело не выпустить их и заставить работать.

— Все это прекрасно, но только я через час уезжаю.

— Что-о-о?

— Уезжаю на фронт. Пять минут тому назад получил с нарочным категорический приказ от начарма. Там какая-то дыра в работе образовалась, решили мною заткнуть.

— К чорту начарма! К чорту дыру!

— Вишь ты — расчертыхался как. Ничего, брат, не поделаешь. Надо ехать — там дело поважнее будет.

— А как же станция?

— А вот, как я думаю. Забирай Брянцева — он хоть и не очень надежен, а все же студент-электрик, в телефонном деле разбирается. Забирай, говорю, его и кати сюда. Он тебе все в лучшем виде объяснит. Понял?.. Да тут еще на наше счастье к нам подмога пришла… Случайно перехватил на улице Катю Трощенко… Она телефонисткой в Москве была, а теперь на фронт ехала. Так вот она у меня здесь за главную дежурную… На нее можешь положиться больше, чем на самого себя… Не девушка, а золото… Ну, одним словом, не теряй времени, кончай свои дела и не позже, как через час будь здесь… Всего!

— Погоди, погоди!.. Колесников!.. Колесников!.. Ты слушаешь?

— А, чорт, трубку положил!

— Да ты, собственно говоря, чего ерепенишься? — рассуждал Руднев. Забирай Брянцева и вали на станцию.

— Да, ведь, я там дураком буду.

— Ничего, Брянцев подучит тебя. Сам посуди, — кого же послать кроме тебя, раз Колесников уходит.

— Верно. Выходит — надо ехать. Ну, была не была… А где Брянцев?

— В кабинете у председателя, вероятно, торчит. Все равно, ведь, тебе туда надо идти, доложишь ему обо всем.

Пулькин ушел, а Руднев стал говорить по телефону с начальником караула и заставы.