К сожалению, пишет автор, духовный и нравственный потенциал современного человека не вселяет оптимизма. Современная цивилизация эгоистична и с ее жаждой потребления и мелкими жизненными устремлениями она лишает человека самого главного, а именно осмысленного духовного существования, возвышенных человеческих чувств. Человек сегодня теряет ценностные моральные ориентиры, он лишен высших духовных ценностей и уже привык к ценностям примитивным, он живет, сознавая свою бесцельность, не имея ни сил, ни благоприятных условий приспосабливается к этой жизни, довольствуется ее массовой культурой, убивая в себе благородные человеческие качества.
Считается, что в опасности та цивилизация, которая не способна поддерживать в обществе гуманистические принципы. Парадокс, но чем больше разговоров о гуманизме, тем сильнее упадок человеческой личности. Такими противоречиями характеризуется современный социальный прогресс. Человек трансформируется в существо ограниченное и усредненное, его бытие все больше отличается отчуждением. Что и понятно, поскольку трудно говорить об идеалах гуманизма, когда человеческая жизнь обесценена, а нормы нравственности и совести вытеснены, когда закрепощается мысль, а культура регулируется по законам коммерции. Основной причиной трагедии современного общества является то, что оно теряет необходимые, устойчивые отношения с человеком, также со своим прошлым и будущим, утрачивает самоуважение, утверждает антигуманистические ценности.
Зачастую государство провозглашает гуманистические установки, но при этом не стремится концентрировать свое внимание на человеке и создавать условия для достойной жизни.
Эту благородную задачу должны решать государство и культура. Культура для нормального человека есть то, на что можно опереться в драматический период жизни, именно в культуре он стремится найти душевное спасение. Целью культуры является возврат человеку утраченной гармонии с природой, возобновление роли разума для того, чтобы предстать животворящей человеческой культурой.
Э.Ж.
Манифесты дадаизма (Обзор)
В 1916–1920‐х годах на художественной сцене Европы, а затем и Америки появилось экстравагантное движение, обозначившее себя словом «дада» (Dada). Существует несколько версий происхождения этого слова. По одной из них – это первое слово, которое бросилось в глаза основателю дадаизма румынскому поэту Тристану Тцара , когда он произвольно раскрыл «Словарь» Лярусса. По-французски «dada» означает деревянную лошадку. По другой версии – это имитация нечленораздельного лепета младенца. Один из основателей дадаизма немецкий поэт и музыкант Хьюго Балл считал, что «для немцев это показатель идиотской наивности» и всяческой «детскости». «То, что мы называем дада, – писал он, – это дурачество, извлеченное из пустоты, в которую обернуты все более высокие проблемы; жест гладиатора, игра… публичное исполнение фальшивой морали» (цит. по: 1, с. 556).
Прямым предтечей дадаизма признают Марселя Дюшана, в 1915 г. переехавшего в Нью-Йорк и выставлявшего там свои реди-мейды – композиции из предметов повседневного употребления и их элементов. Считая их истинными произведениями искусства, если они введены в контекст художественной выставки, Дюшан резко отрицал традиционные эстетические ценности. Эту линию на разрыв со всеми традициями продолжило и собственно дада-движение, возникшее в Цюрихе в 1916 г. по инициативе X. Балла, основателя журнала «Дада» Т. Тцара, немецкого писателя Р. Хюльзенбека, художника Г. Арпа. Тцара опубликовал в 1916 г. дадаистский «Манифест господина Антипирина» (свой неологизм «антипирин» он переводил как «лекарство от искусства»). Движение группировалось вокруг кабаре «Вольтер», где происходили выставки движения, встречи, сопровождавшиеся чтением манифестов, стихов, организацией своеобразных абсурдных сценических представлений, оформленных какофонической шумовой музыкой и другими эффектами.
Движение дадаизма не имело какой‐то единой позитивной художественной или эстетической программы, единого стилистического выражения. Оно возникло в самый разгар Первой мировой войны в среде эмигрантов из разных стран, и его природа и формы проявления были жестко обусловлены исторической ситуацией. Это было движение молодежи – поэтов, писателей, художников, музыкантов, глубоко разочарованных жизнью, испытывавших отвращение к варварству войны и выражавших тотальный протест против традиционных общественных ценностей, сделавших эту войну возможной, если не неизбежной. Они представляли себя разрушителями, иконоборцами, революционерами; они восприняли и гипертрофировали футуристическую поэтику грубой механической силы и провокационный пафос необузданных нападок на стандарты и обычаи респектабельного общества, атакуя насмешками и окарикатуривая культуру, которая, казалось, созрела для самоуничтожения. Под их атаку попало все искусство, в том числе и в особенности довоенные авангардные художественные движения. Сатирическими пародиями на искусство они пытались подорвать самую концепцию искусства как такового.
Читать дальше
