Александр Левинтов - Письма внуку Ване

Ты сидишь и лишь краем глаз замечаешь, что ты не один, что на траве сидят ещё люди, другие люди, очень добрые и такие тихие, как всё окрест.

И слова сами собой приходят к тебе, минуя твои мысли: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас» (Мтф.5.3—12).

Слова льются и льются, неведомо откуда, простые, понятные и возвышенные. И ты с удивлением видишь, что люди, которые сидят рядом, слышат тебя, хотя тебе казалось, что ты вовсе ничего и не говорил, а слова эти сами говорят в тебе.

И ты продолжаешь также безмолвно говорить и говорить, читать и читать – всё так ясно и понятно, и никак не может быть иначе.

И тут приносят рыбы и хлеба, ещё горячие и немного сыроватые от этого внутри. И мы едим и не можем насытиться этими нашими общими рыбами, этими нашими общими хлебами, этими нашими общими словами, и так будет всегда-всегда, до окончания всех времен, потому что всё вместе это так прекрасно!

Здравствуй, Ваня!

Наверно, тебе будет интересно узнать, каким я был в твоём возрасте, в 7 лет, и что со мной приключалось тогда. Впрочем, не знаю, вправду ли тебе это будет интересно, а мне так точно интересно, ведь столько лет прошло, неужели что-нибудь помнится? Приготовься, это будет очень долгий рассказ, ведь у меня удивительно цепкая память, которая и сделала меня писателем.

Летом 1951 года мой папа окончил Ленинградскую военную академию связи и его направили в Тамбовский гарнизон. Вообще-то у него было филологическое образование, он изучал английский язык и английскую литературу, Шекспира, но началась война, и он попал на фронт связистом. Он воевал под Сталинградом и на Курской дуге, это были величайшие сражения Второй мировой войны. Получив три ранения и одну контузию, он был снят с фронта, но оставлен в Действующей армии и направлен на учёбу в Ленинградскую военную академию. Так мы, москвичи, на пять лет оказались в Ленинграде, который теперь опять называют Петербургом.

До войны у папы с мамой родились две дочки, во время войны – я, а после войны – ещё один сын и одна дочка, вот такая весёлая семейка. Родители наши, к сожалению, прожили недолго, отдав все свои жизненные силы нам, а мы все пятеро всё ещё живы, мы очень дружим и любим друг друга и наших бедных родителей, так рано ушедших из жизни.

Тамбов находится к югу от Москвы, а Ленинград – к северу, поэтому мы по дороге остановились в Москве на целый месяц. В Москве у нас жили папины и мамины родители, а ещё сестры и брат папы, сестра и брат мамы, а у них куча детей, наших кузенов и кузин, а ещё – дальняя родня, но все очень хорошие и добрые люди – их было очень много. Вся папина родня говорила, что я похож на папу, «ну, вылитый Женя!», а вся мамина родня в один голос говорила: «ну, вылитый дедушка Саша!». Я, конечно, не возражал, потому что и папа – хороший человек, и дедушка Саша – хороший человек, и это очень хорошо, что я похож на обоих, правда? Хотя они, конечно, очень были непохожи друг на друга.

В комнате бабушки Оли жила она с дедушкой Сашей, ещё там жили мамин глухонемой брат Лёва с женой Галей и дочкой Аней (они все уже умерли), мамина младшая сестра Наташа с мужем Сашей и двумя дочками, Леной и Мариной (жива только Лена, все остальные тоже умерли), нас семеро, а ещё дядя Петя Горшков – он нам никакая не родня, но наша семья жила у него, на железнодорожной станции Титово, потому что нас во время войны из Москвы эвакуировали туда. Как мы все помещались в этой комнате?! —как-то помещались. И было очень весело.

Иногда бабушка Оля отправляла нас, детей, всех восьмерых, в Измайловский лес, за малиной или грибами. Большие дети, от Светки до Ленки (она была на год старше меня), получали фунтовые банки, а мы, «малышня», полуфунтовые, из-под черешневого компота. Знаешь, что такое «фунтовая банка»? это банка в 410 граммов. В русской армии полагался фунт мяса на одного солдата в день. Его выдавали тушёнкой. Россия снабжала мясом все армии своих союзников, Антанты. И эта тушёнка так всем понравилась, что с тех пор русский фунт, 410 грамм, стал стандартом всей консервированной продукции в мире, так называемой «условной банкой». Мы могли есть в лесу малины столько, сколько захотим, но свою банку надо было собрать и сдать бабушке Оле: она была мастерица варить варенья.