Питер Акройд: Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

Крепко сложенный и привлекательный, юный Генрих был воплощением великолепия. Ростом чуть менее двух метров, он в буквальном смысле возвышался над своими подданными. В письменных свидетельствах говорилось, что «когда он идет, земля содрогается под его ногами». Он преуспел в искусстве рукопашного боя и стрельбе из лука, соколиной охоте и поединках. Через девять месяцев после коронации Генрих организовал турнир, который должен был прославлять доблесть рыцарских подвигов. Король лично выехал на арену под видом вымышленного участника, но тайна вскоре была раскрыта. Он был знаком с произведениями Томаса Мэлори и Фомы Аквинского и прекрасно понимал, что хороший король должен быть храбрым и воинственным. Противника нужно повергнуть копьем или мечом. Нельзя колебаться или отступать. Это вопрос чести. Рыцарские поединки позволяли почувствовать войну на вкус, и новый король окружал себя молодыми вельможами, любившими зрелищные битвы. Английские аристократы были не прочь размять сухожилия и разогнать застоялую кровь.

В дни, когда Генрих не демонстрировал молодецкую удаль в поединках, он с равным рвением и храбростью предавался охоте. Он рассказывал о своих охотничьих выездах еще долгие дни после их окончания и спустя какое-то время стал владельцем конюшни на 200 лошадей. Охота была и остается любимым спортом королей. Она была формой войны против врага, полем битвы, где скорость и сноровка ценятся превыше всего. Генрих, бывало, понукал коня: «Тпру! Тпру! Полегче! Пошла!» Если лошадь получала увечья во время охоты, он перерезывал ей шею и вспарывал живот, чтобы запустить руки во внутренности; затем он вымазывал своих спутников в ее крови.

Более пожилые и почтенные придворные находились на его стороне. Это были королевские советники, большинство из которых служило прежнему королю. Архиепископ Кентерберийский Уильям Уорэм продолжил служить канцлером казначейства. Епископ Винчестерский Ричард Фокс по-прежнему занимал пост лорда-хранителя печати. Другие главные епископы — Даремский, Рочестерский и Нориджский — оставались при дворе. Молодой король нуждался в наставлении и советах: только так королевство продолжало бы развиваться по намеченному пути. Однако его готовность прислушиваться к этим советам и следовать наставлениям оставалась под вопросом.

После безразличия и даже враждебности предыдущего короля уцелевшие члены дома Йорков вновь пользовались королевской милостью. Генрих VII считал себя претендентом на трон от Ланкастеров. Даже вступив в брак с Елизаветой Йоркской после коронации, он с подозрением и неприязнью относился к соперничающей королевской семье. В стране вынашивалась идея о том, что после династических войн предыдущего века существенное значение имеет единство нации.

Старшие члены совета не преминули воспользоваться возможностью сместить некоторых неугодных им «новых людей», которым благоволил Генрих VII. Двух самых близких его советников, пользовавшихся наибольшим доверием, арестовали и заключили в тюрьму. Сэр Ричард Эмпсон и сэр Эдмунд Дадли оказывали содействие предыдущему королю в кампаниях по сбору денежных податей, однако большинство епископов и пожилых аристократов испытывали к ним неприязнь и недоверие. Их обвинили в совершении «предполагаемой государственной измены» против юного короля, что само по себе было маловероятно, и казнили по закону. Неясно, сыграл ли Генрих какую-нибудь роль в вынесении этого, по сути, несправедливого смертного приговора, но без его формального одобрения это было невозможно. В дальнейшем он прибегал к тем же самым методам избавления от врагов.

В любом случае у Генриха был королевский характер и капризный нрав. Он мог быть как щедрым и великодушным, так и упрямым и капризным. Испанский посол докладывал своему королю, что «по правде говоря, принца не считают доброжелательным человеком». Немного позже посол Франции рассказывал, что в присутствии Генриха его всегда охватывал страх за свою жизнь.

Одна из ранних вспышек королевского темперамента уже говорит о многом. Летом 1509 года король Франции Людовик XII прислал ответ на письмо, которое якобы отправил Генрих. В нем новый король предлагал дружбу и мир. Однако Генрих не имел никакого отношения к письму. Его от имени короля написал совет. Молодой монарх вознегодовал. «Кто написал это письмо? — потребовал он ответа. — Чтобы я просил мира у французского короля — короля, который не осмеливается взглянуть мне в глаза, а уж тем паче объявлять войну!» Его гордость была уязвлена. Он считал Францию своим извечным врагом. От владений по ту сторону Ла-Манша, над которыми некогда господствовали английские короли, остался лишь Кале. Генриху не терпелось вернуть свои исторические права, и с момента коронации он смотрел на Францию как на заветную награду, которую жаждал заполучить. Война была для него не только удовольствием, но и династическим долгом.