Александр Николюкин: Литературоведческий журнал №30

Были и другие оценки фетовских переводов. И.С. Тургенев, восторгавшийся тонким поэтическим вкусом Фета, писал С.Т. Аксакову: «…у меня на днях был Фет, с которым я прежде не был знаком. Он мне читал прекрасные переводы из Горация» 8.

Какова же природа столь полярных отзывов? Восторги, вызванные его стихами, сменялись недоумением от его переводов, их критикой, то мягкой, то жесткой, а подчас жестокой. Фет, как родной русский, знал немецкий язык. В пределах стандартного ученического курса знал латынь. Казалось бы, столь мощный поэтический талант должен был обозначиться и в деле переводов. Но переводы-то как раз и не устраивали образованную публику. Вероятно, причиной тому была позиция Фета по отношению к поэтическому переводу. Как уже говорилось, Фет был убежденным сторонником полексемного перевода, в результате которого приходится жертвовать благозвучием, музыкальностью стиха, правильностью управлений, стройностью синтаксических конструкций. Разумеется, такие переводные стихи не могли не резать слух публике, получившей классическое русское университетское образование.

Кстати, если говорить о благозвучии, то оно не всегда было идеальным и в собственно фетовской лирике. Очень редко, но иногда Фет допускал в своих стихах употребление слов в таких позициях, что их фонетическое звучание переставало соответствовать их лексическому значению. Тем не менее в самостоятельном творчестве Фет был свободен в выборе средств. В переводах – нет. Он был полностью зависим от оригинала. Тут было не до благозвучия и тем более не до музыкальности.

Приверженец идеальной формы, Фет восторгался творениями латинских поэтов. «Чистую красоту» из ее античной колыбели он переносил в славянскую стихию. Уже в 40–50-е годы он выступил страстным поклонником Античности и продолжателем «русского классицизма», сложившегося в поэзии Батюшкова, Дельвига и других поэтов. Интерес Фета к античному искусству воплотился в группе антологических стихотворений, большей своею частью написанных именно в это время. «Языческий культ» прекрасной плоти, выведенный в величественных образах греко-римской мифологии, сюжетная статика, речитативность придают его стихам характер созерцательности, а выбранные для изображения ситуации живописуют монументальность.

Не только в собственных стихотворениях («Диана», «Влажное ложе покинувши, Феб златокудрый направил…», «Кусок мрамора»» и др.) Фет использует устоявшиеся эпитеты и сравнения, ставшие традиционными средствами для выражения величественной античной грации, пластики. Если это кожа, то она «молочной» или «мраморной» белизны, если это бедро, то оно «округло». Если речь идет о волосах, то они принимают оттенки золотого цвета, если о «челе», то оно непременно «ясное» и «высокое».

Если для переводов из Горация, Овидия и других античных поэтов характерна неторопливая величественность, выраженная и образной системой, и ритмом, в частности гекзаметрами или сменяющими друг друга гекзаметрами и пентаметрами, то переводы восточной лирики полны движения, стремительности, страсти, выписанной откровенно и натуралистично:

Или другое стихотворение:

Фет не знал арабского языка. Поэтому, обращаясь к переводам стихотворений Магомета-Шемзеддина (Хафиза), он в качестве подстрочника пользовался вольными подражаниями Г. Даумера, полностью доверяя немецкой точности и скрупулезности немецкого поэта. Вероятно, поэтому форма хафизовских газелей, приведенная нами выше, не соблюдена: Фет не всегда рифмует бейты 9. «Не зная персидского языка, – писал Фет во вступительной статье к данным переводам, – я пользовался немецким переводом, составившим переводчику почётное имя в Германии; а это достаточное ручательство в верности оригиналу. Немецкий переводчик, как и следует переводчику, скорее оперсичит свой родной язык, чем отступит от подлинника. Со своей стороны и я старался до последней крайности держаться не только смысла и числа стихов, но и причудливых форм газелей, в отношении к размерам и рифмам, часто двойным в соответствующих строках» 10. Но даже несмотря на отступления Фета от формального канона газелей, на то, что он заменяет восточные названия музыкальных инструментов европейскими, передана атмосфера восточной культуры, восточной техники любовной лирики.