Герберт Уэллс - ИГРЫ НА ПОЛУ.

Вы видите теперь, как развивается игра. Мы собираем предметы и перемещаем их, строим и перестраиваем, водружаем бумажные флаги на булавках, покоряем народы, даруя все блага цивилизации их странам. Целыми днями мы наблюдаем их жизнь. И, наконец, когда все это прискучит нам, появляется старая щетка, и мы сжигаем паши деревья, разоряем острова, убираем фигурки в маленькие ящики комода; доски, изображавшие острова, прислоняем к стенке,—словом, убираем

все прочь. Но проходит несколько дней, и, смотря по настроению, мы снова затеваем какую-либо игру. Но никогда, никогда не повторится уже прежняя игра. Теперь это будет, напр., пустыня, и доски изображают уже холмы; нигде ни капли воды, кроме озер и рек, начертанных нами мелом...

Да после описанной выше игры подражать уже но трудно, и я хочу приступить теперь к рассказу о том, как мы строили города.

Рис. 2. Террасовидный холм, на котором стоит ратуша. На заднем плане—зоологический сад.

Мы всегда строим двойные города, как, напр., Лондон и Вестминстер или Будапешт, так как двое из нас обыкновенно желают быть и лорд-мэрами и муниципальными советниками, и во имя местной независимости и счастья так и приходится устраивать их... Однако,, когда сюда присоединяются железные дороги или трамваи, то рельсовый путь считается общим, при чем мы выработали прекрасный закон, в силу которого рельсы должны быть уложены, а стрелки открыты таким образом, чтобы всякий желающий мог пустить со своей

станции сквозной поезд взад-вперед без особых переговоров или личного вмешательства в административную область другого. Нежелательно, чтобы другие шагали через чьи-либо дома, стояли в открытых мостах, а в крайних случаях сшибали с ног или даже наступали на кого-либо из граждан. Порою это ведет к объяснениям, в которых потом приходится раскаиваться...

Итак, мы всегда делаем двойные города или же у крайней узловой станции один город с двумя кварталами — Красный Конец и Синий Конец. Весьма тщательно мы отмечаем границы между ними, у граждан же наших хватает настолько местного патриотизма, что они очень редко сбиваются с пути у той узенькой белой полоски, которая разграничивает их муниципальную верность...

По временам у нас происходят выборы мэра. Это что-то вроде народной переписи. Правом голоса пользуются лишь граждане о двух ногах и, по крайней мере, одной руке, словом, люди, способные стоять. Голосующие могут также подавать свой голос, сидя верхом па коне; бойскауты, женщины и дети не пользуются правом голоса, хотя там и происходит усиленная агитация к устранению этой несправедливости. Зулусы и лица, производящие впечатление иностранцев, как, напр., индейская кавалерия и краснокожие индейцы, также лишены этого нрава. То же самое можно сказать и о лошадях и верблюдах без всадников; ну, а слон никогда и не добивался этой привилегии, да, по видимому, и не желает ее: он влияет па общественное мнение и так совершенно достаточно—уже одним кивком головы...

Мы построили, а я сфотографировал один из наших городов, чтобы нагляднее показать увлекательность этой игры. „Красный Конец" будет справа от читателя и занимает собою большую часть холма, на котором стоит город, тенистый зоологический сад, ратуша, железнодорожный туннель через холм, музей - церковь и лавка. В „Синем Конце" имеется железнодорожная станция, четыре или пять лавок, множество домов, трактир и примыкающая к станции тростниковая ферма. Граница, начертанная мною, точно верховным владыкой (который в одно и то же время делает холмы и туннели и заставляет произрастать деревья!), беспорядочно вьется между двумя лавками возле собора, обходит его сбоку прямо на ратушу и идет далее между тростниковой фермой и плацем для стрельбы. О природе холмов я уже говорил выше, и на этот раз у нас не было озер или другой какой придающей красу воды. Однако последнее очень не трудно сделать при помощи куска стекла (напр., из стеклянной крышки