Игорь Васильков - Следопыты в стране анималькулей

Афанасий Кирхер держит в своих руках этот нехитрый прибор с большими круглыми стеклами в оправе из жести. Он приближает и удаляет стекла от букв, находит наиболее удобное расстояние, когда текст кажется особенно крупным и четким. Его занимает мысль: чем объясняется удивительное свойство увеличительных стекол? Этого Кирхер объяснить не может. Но он уже знает, что чем более выпуклы стекла, тем они сильнее увеличивают.

«А что, если раздобыть очень выпуклое стекло? — размышляет Кирхер. — Ведь тогда, пожалуй, можно будет прочесть рукопись на пластинках из слоновой кости?»

Эту удивительную рукопись он хранит давно. Она досталась ему от потомков одного средневекового рыцаря — участника крестовых походов на Восток. Вся рукопись умещается в ящичке из сандалового дерева размером с ладонь. В ящичке сложены рядами пластинки из слоновой кости. Каждая пластинка — величиной с ноготь на большом пальце, и каждая исписана с обеих сторон такими мелкими буквами, что невозможно даже определить, на каком языке велось повествование.

Афанасий Кирхер посещает одного шлифовальщика стекол за другим в поисках нужного ему увеличительного стекла. Проходит немало времени, прежде чем самый искусный мастер Авиньона наконец изготовил для Кирхера лупу, которая увеличивала уже не в пять и не в десять, а в несколько десятков раз. Правда, ученый-монах так и не прочел заветных текстов на пластинках из слоновой кости — язык этих письмен был ему недоступен, — но сама лупа открыла перед ним увлекательные возможности.

Вот на столе крошечная соринка. Под лупой она кажется большим поленом. Значит, соринка — обломок дерева. А рядом еще соринка. И ее происхождение открывает лупа. Это обрывок овечьей шерсти, упавший с одежды монаха.

Счастливый обладатель лупы шагает по келье. Он рассматривает предмет за предметом, и всюду открываются перед ним подробности, обычно неразличимые для глаза человека.

Но вот Кирхер подходит к окну и в ужасе отшатывается. Он ясно видит: в окно лезет чудовище, покрытое редкой шерстью, с огромными выпученными глазами, с хоботом, изогнутым в форме башмака. Лупа падает из рук. Но в окне уже никого нет. Что же это было? Да ведь это муха, обыкновенная комнатная муха, сидящая на окне!..

Кирхер в ужасе отшатывается от окна.

Чтобы поднять лупу и вновь направить ее на муху, нужна одна секунда. Потом проходят долгие часы, а Кирхер все еще рассматривает в лупу мух, садящихся на окно.

Сколько нового узнаёт он за эти часы! Каким тончайшим узором прожилок изрезаны прозрачные крылышки мухи! Какое удивление вызывают сложные глаза насекомого: большие полушария покрыты правильными гранями, словно поверхность драгоценного бриллианта. Только граней этих тысячи. А ножки? Они снабжены коготками, позволяющими цепляться за любую неровность, и липкими подушечками, дающими возможность ползать по совершенно гладкой вертикальной поверхности…

Вслед за мухами под лупу водворяется блоха. Но блоха неусидчива, она вовсе не хочет служить науке. Сильный удар задними ножками — и насекомое исчезает из поля зрения.

Приходится охотиться за новой блохой и рассматривать ее мертвой. Но теперь трудно увидеть детали строения блохи — она сильно покалечена. Впрочем, если блоха останется невредимой, ее все равно не рассмотришь так хорошо, как муху: ведь мухи сидели на окне и их прозрачные крылышки и волоски пронизывались ярким светом.

Чтобы рассмотреть блоху так же хорошо, как муху, Кирхеру пришлось придумать специальный прибор. В один конец полой трубки он вставил обычное стекло, а в другой конец — двояковыпуклое, лупу. Теперь можно было поместить живую блоху в трубку и без помех рассматривать ее, повернув прибор в сторону источника света — окна или свечи. Оказалось, что на простое стекло такого прибора можно помещать самые различные мелкие частицы и также рассматривать их в проходящем свете.

«Блошиное стекло» Кирхера было устроено очень просто. Блоха помещалась в цилиндрик, закрытый с одной стороны плоским стеклом, и рассматривалась на свет через короткофокусную лупу, вделанную в другой конец цилиндрика.

В память о том, что мысль о создании этого прибора подала блоха, Кирхер назвал его «блошиным стеклом».