Александр Ивич - Мир вокруг нас

Если сесть в поезд в Москве и поехать на север, то сначала за окном будут мелькать дремучие леса. Как ни глянешь в окно — все лес да лес: сосны, березы, елки… Надоест смотреть. И вдруг подойдешь к окну, а за окном равнина зеленая расстилается, и ни одного деревца не видно. Это началась тундра. Она находится далеко на севере.

В тундре очень длинная суровая зима и совсем коротенькое лето. Но лето в тундре особенное: солнце светит и днем и ночью, и темноты совсем не бывает. Поэтому-то и приходится ложиться спать при ярком свете солнца. А если будешь темноты дожидаться, то придется не спать больше двух месяцев!

Деревья в тундре не растут — им слишком холодно, а береза, про которую я рассказала, — мелкий кустарник. Листики у нее, как копеечки, а иногда еще и мельче, а стволики стелются по земле. Полярная береза не дерево, а кустик. Она растет очень медленно. Березовой веточке в палец толщиной может быть столько же лет, сколько толстому дереву в лесу.

А грибы летом в тундре вырастают настоящие, большие, вот они и поднимаются выше березок.

В тундре круглый год ездят на оленях, запряженных в легкие саночки — нарты. Дорог там нет, но зато много кочек и болот. На колесах по ним не проехать, а маленькие нарты идут легко.

Вот видите, сколько интересного в тундре!..

Наша научная экспедиция занималась изучением оленьих пастбищ в тундре.

Добраться до тундры не так-то просто. Семь дней плыли мы на пароходе вниз по Иртышу и Оби от Омска до Салехарда.

От Салехарда наша экспедиция отправилась на катере вниз по Оби, затем вверх по ее притоку — реке Щучьей, и дальше — на лошадях по тундре.

За долиной реки Щучьей начались просторы, похожие на степь, с пологими холмами и озерами. Над головой — ясное небо, большое, как тундра. И ни дыма, ни человека кругом!

По ложбинам с ручьями и маленькими речками — тундровые луга. По склонам холмов — кустарники. Они совсем маленькие, до колен. Когда подходишь, из них почти всегда вылетают белые куропатки.

За кустарниковой тундрой идет болото — иногда осоковое, иногда моховое, с такой мелкой и редкой осочкой, что даже маленькому куличку негде спрятаться. Мхи разноцветные: на серо-зеленом мягком, пушистом одеяле раскиданы розовые, желтые и светло-зеленые подушки.

Я иду в ичигах — кожаных чулках. На болотах иногда чувствуется под пяткой что-то твердое, как камень. Это вечная мерзлота. Под мхом она оттаивает меньше.

Всюду на болотах виднеются белые пятна пушицы — невысокого растения с серебристыми пушистыми головками.

Пушица.

Иногда набегает волна тяжелого, удушливого запаха багульника. По сухим склонам холмов идти легко: ноги не вязнут. Трава совсем реденькая — не спрячешь ступни. Вокруг — кустики дриады, голубики, брусники, толокнянки, ивы.

Багульник.

Я сорвал кустик ползучего растения высотой сантиметров десяти.

— Какая это трава? — обратился ко мне наш топограф Евгений Николаевич.

— Это не трава, а ива. Вся растительность здесь карликовая.

Иногда попадалась пятнистая тундра. Это та же мохово-травянистая тундра, но только с темно-серыми плешинами. На них, возникших от вечной мерзлоты, — ни одного кустика травы.

Мы идем день, другой, идем много дней. Кругом холмы, болота, озера и всегда светлый горизонт. Ночей нет.

Болота и болота… Когда вытаскиваешь ногу, слышишь чмоканье. Идешь, а сзади хлоп, хлоп… словно вылетают пробки из бутылок. Остановишься перевести дух — тихо. Сделаешь шаг — сзади опять: хлоп! Сделаешь другой — хлоп!.. Так весь день.

В эти ранние июльские дни тундра обряжается травой и цветами. Под жарким солнцем тундровые просторы зеленеют на глазах. Трава растет так быстро, что изменение ее роста можно отмечать через каждые два — три часа.

Причиной необычайно быстрого развития растений является беспрерывный свет. В теплые летние дни солнечные лучи, как хлысты, все время подстегивают растение: «Расти, скорее расти!»

Я остановился и начал копать лопатой яму: нужно узнать, какая здесь почва. Ниже восьмидесяти сантиметров лопата зазвенела — там начиналась вечная мерзлота. Прорубив почву еще глубже, я поднял на лопате мерзлую землю.