Виталий Танасийчук: Сколько глаз у стрекозы?

Наверно, не раз случалось тебе идти по лесу тёплым летним днём. Плывут в синем небе облака, похожие на огромные паруса, покачиваются на ветру могучие сосны с золотисто-красной корой, а на опушке огоньками вспыхивают цветы. Ты один, вокруг — никого.

Так-таки никого? Ведь за каждым твоим движением из листвы, из травы и даже с неба следят тысячи глаз.

Скользит в небе ласточка. Она тебя видит — но не обращает на тебя внимания. Она боится не тех, кто ходит, а тех, кто летает. Ты для неё не страшен.

Сидит в траве кобылка. Увидела тебя, испугалась, прыгнула и полетела, треща крыльями. Много у неё врагов, вот она и опасается: вдруг ты её съешь?

А если заметит тебя своими переливчатыми глазами муха-слепень, то не будет удирать, а постарается вонзить в твою кожу острый хоботок. Ты для слепня — добыча.

Множество разных животных обитает на земле, и каждое живёт по-своему и по-своему видит. Давай приглядимся к ним повнимательнее и посмотрим — какие у них бывают глаза?

Шёл я лугом и вдруг заметил, что высоко над травой, трепеща крыльями, висит на одном месте птица. Кто бы это мог быть?

Я посмотрел в бинокль и увидел небольшого сокола-пустельгу. Можно было хорошо рассмотреть короткий и кривой, совсем как у орла, клюв, оранжевую грудь в мелких тёмных крапинках, когтистые лапы. Пустельга внимательно смотрела вниз и вдруг, что-то заметив, камнем упала в траву. Одно мгновение — и в когтях у неё был мышонок, неосторожно выглянувший из норки. Как же смогла птица издали заметить свою крохотную добычу?

Дело в том, что многие хищные птицы — орлы, ястребы, соколы обладают удивительно острым зрением. Издали они видят каждый кустик и каждую норку так хорошо и чётко, как человек видит их в бинокль. Вот и замечает пустельга мышонка за десятки метров.

А огромные птицы-грифы свою добычу, погибших животных, высматривают из самого поднебесья. Грифы летают так высоко, что с земли их почти не видно, а сами они всё видят на земле.

Очень много интересного можно увидеть, если неподвижно лежать в траве и рассматривать её в увеличительное стекло — лупу. Травинки кажутся деревьями, муравей — страшным чудовищем в блестящих латах. А посмотришь через лупу вдаль — ничего не видно, всё расплывается.

Вижу я однажды в лупу — притаился за камнем мохнатый паучище. Сидит, озирается всеми своими глазами, а их у пауков не мало — целых восемь. Шесть маленьких вокруг глядят, а два громадных, похожих на фары, — вперёд, прямо на меня. Вот-вот кинется!

Убрал я лупу и вижу — он же совсем махонький, этот паучишка, он меньше горошины. И смотрит совсем не на меня, а на муху, которая рядом села. Пригнулся — и прыг! Та и шевельнуться не успела.

Эти пауки сети не плетут, они из засады на добычу наскакивают — их и называют скакунчиками. А видят они хоть и хорошо, но не далеко, сантиметров на десять. Всё, что дальше, — для них как в тумане.

А вот улитка ползёт — где у неё глаза? Спереди четыре стебелька торчат, как рожки. Два нижних — это щупальца, а на кончиках верхних — по глазку. Если надо к листочку приглядеться — улитка к нему верхние стебельки с глазками пригнёт и посмотрит, как через лупу. Глазки у неё простенькие, видят только вблизи, но что для улитки нужно, они заметят. Попробуй протяни к улитке руку — она сразу стебельки втянет и в домик спрячется.