Светлана Ольшевская - Холм обреченных

Лилька дернула меня за рукав.

– Ладно, мы побежали, напечатаешь – покажешь! Пока! – Я махнула ему рукой и заторопилась вслед за подругой.

Путь до дома Лыскиных мы преодолели чуть ли не бегом. Вообще-то я не горела желанием встретиться с ее убитыми несчастьем родителями, которым вряд ли понравится настырная гостья, но, когда Лилька позвонила по домофону, ей никто не ответил.

– Дома нет, что ли? – пробормотала она, выуживая из недр кармана ключи.

В квартире действительно никого не оказалось, только три кошки беспокойно встретили нас у порога. Прежде чем зайти, я осмотрела площадку – она была чистой и аккуратной, и ничего постороннего я не обнаружила.

– Странно, – Лилька включила свет. – Куда они могли уйти на ночь глядя? Ну да ладно, так даже лучше. С чего начнем поиски?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Будем искать в комнатах, а потом осмотрим вещи.

Лилька кивнула, прошла на кухню и щелкнула выключателем. Кухонька Лыскиных всегда поражала меня чистотой и порядком, словно там не готовили еду, а исключительно на нее любовались. Она была обставлена со вкусом, и каждая вещь всегда находилась строго на своем месте, не то, что у меня. А потому открывшийся нашим глазам беспорядок немало нас обеих удивил. На столе были разбросаны лекарства, какие-то бумаги, сахарница опрокинута. На полу валялось полотенце. Кошки вертелись под ногами, настойчиво привлекая к себе внимание – они явно были голодны. Лилька же первым делом бросилась к холодильнику и отцепила прикрепленную магнитом записку. Пробежала глазами и без сил опустилась на табуретку.

– Что-то случилось? – с тревогой спросила я.

– Случилось… Отцу плохо стало, в больницу увезли. Мама пишет, что скорее всего будет всю ночь дежурить у его постели…

Я только присвистнула. Правду сказала тетя Ксеня, но кто бы мог подумать, что все произойдет так быстро! Значит, семья Лыскиных действительно в опасности, и что-то предпринимать необходимо немедленно.

Для начала, пожалуй, покормить голодных кошек. Лильке было не до них, и я открыла холодильник, достала оттуда пакетик кошачьего корма…

Так, а это еще что такое? Медальон дал о себе знать. Он не обжег, как это бывало при опасности, а слегка нагрелся и стал слабенько и противно колоться, будто я надела свитер из шерсти. Я терпеть не могу шерстяных вещей, но когда-то мне приходилось надевать такой свитер, который не только кололся, но еще и сдавливал шею. Вот и теперь я испытывала подобное – мне словно что-то стянуло горло. Я стала делать один за другим глубокие вдохи, а потом каким-то шестым чувством поняла, что от меня требуется…

Лилька, забыв о своем горе, ошалело глядела, как я вынула из кухонного стола длинный нож и пошарила под холодильником. Нож за что-то зацепился, и я стала выталкивать это что-то наружу. Продвигалось оно с трудом, и мне с каждым движением становилось все труднее дышать, словно невидимый палач медленно затягивал на моей шее омерзительный шерстяной шарф. Я хватала воздух шумными глотками, не прекращая тем не менее своего занятия.

– Ника, тебе плохо? – подскочила Лилька. – И что там такое?

В этот момент предмет, находившийся под холодильником, выкатился наружу, и мне стало совсем дурно. Это была какая-то грязная, заскорузлая тряпка, обмотанная не менее грязными нитками, и в нее были воткнуты несколько иголок. А хуже всего был запах – гнилостный, тошнотворный, хотя и слабенький. Что было завернуто в эту тряпку, оставалось только догадываться.

– Что это за гадость?! – завопила Лилька.

Я не отвечала. Мы обе без слов поняли, что это и есть тот самый «подклад», о котором говорила тетя Ксеня.

– Надо сжечь? – полувопросительно обратилась ко мне подруга. Я молча кивнула.

О том, чтобы прикасаться к этой гадости руками, не могло быть и речи. Тем же ножом мы положили находку на газету, которую свернули и вынесли на улицу, разместили на площадке возле мусорных баков. Спички в дрожащих Лилькиных руках долго гасли от ветра или ломались, да и у меня никак не хотели разгораться. Пришлось сбегать в дом за ворохом газет и зажигалкой, только после этого огонек разгорелся, пополз по бумаге.

Мы отошли чуть в сторону, наблюдая за огнем. Сначала просто горели газеты, а потом… Завернутая в горящую бумагу тряпка неожиданно зашипела, заискрила, с нее повалил черный, дурно пахнущий дым, а затем раздался довольно громкий хлопок, и из горящего свертка поднялся в воздух маленький светящийся шарик, проворно завертелся в воздухе и потемнел на глазах.