Светлана Ольшевская - Холм обреченных

– Слабаком Сергей оказался, – ответила она холодно.

– Я видела ваши рисунки – очень красивые – и сделала вывод, что вы тогда приехали на эту дачу отдыхать, компания из десяти человек. А можно поинтересоваться… что тогда случилось на даче? Отчего она заброшена?

Теперь улыбка Светланы была ледяной:

– Да, мы приехали отдыхать. И надо же было такому случиться, что наш приезд совпал как раз с праздником, когда все здешние трусливые людишки прятались по домам. А мы по незнанию решили погулять по лесу, загулялись до темноты… и столкнулись.

– С кем? – Я втянула голову в плечи.

– Скажем так, с хозяевами этих мест. Они тогда тоже, хм, вышли погулять. Они могли бы нас убить на месте, но по доброте своей предложили нам выбор – пройти обряд или погибнуть. Мы тогда тоже встали в позу – никогда, ни за что! А когда это началось, то сразу по-другому заговорили… В общем, обряд прошли трое, а остальные погибли или как-то спаслись – этого я не знаю, я их с тех пор больше никогда не видела. Знаю только, что Сережка… В общем, это тебя не касается. Но я рада, – она надменно вскинула голову, – я рада, что мне выпала такая честь. Ну, кем я была прежде? В художественное училище меня не приняли, училась на бухгалтера – фу, как вспомню! И что меня ждало – серенькая жизнь и убогая зарплата? А теперь мои картины оценены по достоинству, даже, можно сказать, вошли в моду, за них хорошо платят, а меня в высоких кругах знают и уважают!

Я хотела возмутиться, неужели ей не жалко Сергея? Но сдержалась, вспомнив слова бабы Ани о бездушных созданиях, в которых превращались люди после этого таинственного обряда. Меня лишь удивило – может ли художник быть бездушным, ведь в картину, книгу, музыку их создатели вкладывают часть своей души! Однако сейчас мне нужно было не препираться, а лучше выведать побольше о том, что меня ждет.

– О, я видела ваши рисунки, они очень талантливы, – сказала я. – А почему вы их не забрали?

– Это всего лишь легкомысленные карандашные наброски, осколки прежней глупенькой жизни. А дача так и стоит с тех пор заброшенной, для местных этот край – от реки до дороги – запретная зона. Сюда никто даже под расстрелом не сунется, вот я и решила оставить все как есть. Прихожу иногда, вспоминаю…

Нет, эта женщина никак не может быть тварью без души, каких бы она там обрядов ни проходила! Нельзя без души предаваться ностальгии!

– Стоп, так это я по вашим следам, наверное, туда пришла! – осенило меня. – Я… хотела уйти из деревни, ориентируясь по своим же следам, а вышла к даче. Просто было темно, а я в следы не вглядывалась…

– Скорее всего, так, – важно кивнула Светлана. – Я шла туда из деревни. И рада, что подсказала тебе дорогу.

– Но что же за обряд такой? – задала я мучивший меня вопрос.

– Ничего, скоро узнаешь сама. Нет-нет, и не спрашивай! – ответила она категорично и взялась за еду, жестом предлагая мне присоединиться.

Я оглядела зал и увидела еще одно знакомое лицо. Наши взгляды встретились.

– Марина?!

– Ника? Оба-на, и ты тут! – Ко мне, протискиваясь между сидящими, пробиралась Марина, та самая невоспитанная девица из монастыря. Впрочем, теперь она была серьезной и сдержанной, а вместо монашеской рясы на ней были длинная юбка и свитер.

– А ты чего здесь? – удивилась я, идя ей навстречу.

– Да вот… Ой, пошли поболтаем в сторонке, а то тут народу валом, но все корчат из себя богов деревянных, тьфу, аж противно!

Я позволила Марине увлечь себя в укромный угол, где мы уселись на кушетку и налетели на пряники, прихваченные Мариной по пути с чьего-то стола.

– Так что тебя привело сюда? – первым делом спросила я. – Ты же вроде как в монастыре жила? Или тебе там не понравилось?

– Хоть один человек нормальный нашелся! – воскликнула Марина. – А то все или морали читают, или вломить норовят, а хоть бы раз кто спросил, чего я сама хочу, что меня беспокоит! Эх…

И Марина пустилась в откровения. Оказалось, она была родом из Холмища, родители были пьющие, а детство, мягко говоря, – невеселое.

– И ладно бы просто пили, – грустно вздыхала она. – А то ведь и трезвые бывали, но чуть что – сразу за ремень. Не мама с папой, а надзиратели какие-то!

От таких горе-родителей Марина пару лет назад сбежала в монастырь – больше ей бежать было некуда, а в монастырь ее охотно приняли и обращались не в пример лучше, чем в родительском доме. И не требовали стать монахиней – Марина была всего лишь послушницей, каковые имели право в любое время уйти. Вот только через какое-то время стало ей скучно, да еще Раиса нравоучениями досаждала. Однажды, разозлившись на нее, Марина заявила, что лучше вернется в деревню и пройдет обряд, чем дальше будет такое выслушивать. Ничего подобного она, конечно, не хотела, просто брякнула со зла. Но с тех пор эта идея все чаще посещала Марину, несмотря на серьезную беседу с матушкой Евдокией.