Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]

Но фру Франссон все равно ей не ответила.

Тогда Лотта надолго замолчала, но потом спросила:

— Почему, фи, фарао, ты злишься, фру Франссон?

Тут мама сказала:

— Лотта, ты ведь знаешь, тебе нельзя говорить ни «фи, фарао», ни «ты» фру Франссон.

— Тогда я вообще не буду с ней болтать, — заявила Лотта.

А фру Франссон сказала: она, мол, ни за что на свете не желает, чтобы Лотта прекратила с ней болтать. И попросила маму: пусть уж Лотта говорит ей «ты». Мама рассмеялась и сказала, что разрешает Лотте говорить «ты» фру Франссон.

— И «фи, фарао» тоже, — решила Лотта.

— Нет, «фи, фарао» ни в коем случае, — не согласилась мама.

Потом мама вышла, и тогда Лотта сказала:

— Я знаю, что я сделаю. Когда буду иметь в виду «фи, фарао», я скажу «фи, Франссон». Ведь маме нравится, когда я говорю «вы» и «Франссон».

А потом добавила:

— Фи, Франссон, как забавно, когда Рождество!

Это действительно забавно, думаю я. Мы с Юнасом и Лоттой помогали маме с уборкой к Рождеству, и сгребли лопатками снег на дворе, и поставили рождественский сноп для птиц, чтобы они клевали по зернышку. Мама считает, что мы очень старались.

— Не знаю, что бы я делала без вас! — сказала она.

Лотта каждый день аккуратно-преаккуратно вытирала ножи, а сейчас сказала:

— Не знаю, что бы я делала без меня! Хотя, фи, Франссон, сколько приходится работать!

И очень было весело покупать рождественские подарки. Из наших свинок-копилок мы вытащили деньги, которые копили целый год, а потом втроем пошли в город и накупили рождественских подарков. Весело покупать подарки, когда идет снег, а на площади полным-полно рождественских елок, и люди бегут в магазины и выбегают оттуда. Нам с Юнасом надо было купить Лотте маленькую куколку, чтобы ее купать, и мы сказали сестренке, пусть ждет нас на улице, пока мы ходим в игрушечный магазин.

— Но, чур, не смотреть, что мы покупаем, — сказал Юнас.

— He-а, ты лучше смотри в витрину кондитерской Карлмана, — сказала я.

Лотта охотно этим занялась, потому что в витрине кондитерской Карлмана было очень много марципановых поросят и разных сладостей.

Когда мы с Юнасом, купив куколку для купания, вышли на улицу, Лотта исчезла. Но внезапно она вышла из дверей кондитерской Карлмана.

— Что ты там делала? — спросил Юнас.

— Покупала тебе рождественский подарок, — ответила Лотта.

— А что ты купила? — поинтересовался Юнас.

— Пирожное со взбитыми сливками, — ответила Лотта.

— Ой, ну и глупышка же ты, оно ведь не продержится до сочельника! — воскликнул Юнас.

— He-а, то же самое как раз решила и я, — сказала Лотта. — Поэтому я его съела.

Нет, подумать только! Как раз в эту минуту на улице появился наш папа. Он не знал, что мы одни ходим по городу и покупаем рождественские подарки.

— По-моему, этих детей я где-то однажды видел, не помню только где, — сказал папа. — Но они — славные на вид, и, думаю, приглашу-ка я их в кондитерскую.

Ой, до чего мы обрадовались! Мы пили какао и ели пирожные — ну, столько, сколько хотели, и мы сидели на зеленом диване у Карлмана, а вокруг была толпа людей, которые гудели и болтали, и у всех были пакеты с рождественскими подарками, которые они покупали. А на улице шел снег, а в пирожных было полным-полно сливок, и день был такой веселый! К нам подошла тетенька, которую зовут фру Фриберг, и начала болтать с папой. Мы с Юнасом сидели молча, но эта Лотта! Она болтала почище фру Фриберг! Тогда папа сказал:

— Лотта, не смей болтать, когда болтают взрослые, подожди, пока они кончат.

— Хо-хо, — воскликнула Лотта. — Думаешь, я не ждала? Ждала, но ничего не получается. Ведь они никогда не кончат болтать!

Тогда фру Фриберг засмеялась и сказала, что теперь ей пора домой, печь рождественские перцовые пряники.

Мы тоже пекли перцовые пряники, хотя только на следующий день. Ой, мы напекли их столько, что у нас с Юнасом и Лоттой у каждого было по полной жестяной коробке, а пекли мы их абсолютно сами. Все коробки мы держали в детской и обещали приберечь перцовые пряники к сочельнику. Но Лотта съела свои в тот же день и не стала есть на обед капустно-картофельное пюре.

— Они, может, все равно испортятся до сочельника, — сказала Лотта.

Однако потом она каждый день клянчила у меня и Юнаса перцовые пряники и говорила:

— Подай мне милостыню!

Потом настал сочельник, а сочельник — это самый веселый день в году. И вот что мы делали в сочельник: как только проснулись, помчались на кухню, а там мама уже варила кофе, а потом мы все вместе сидели перед камином в общей комнате и пили кофе, хотя обычно нам его не дают. А еще нам дали шафрановые булочки и перцовые пряники, и еще — клецки. А рождественская елка так ужасно чудесно благоухала. Как только мы выпили кофе, мы с папой, Юнасом и Лоттой нарядили елку, а мама готовила в кухне селедочный салат.