Андрей Сорокин - Кругосветный велосипед и другие летние истории Кашеньки и Пеночки

Водитель троллейбуса забыл про остановки объявлять, а вместо этого, как самый настоящий шпрехшталмейстер сказал в свой громкий микрофон: «На манеже, товарищи, грустный клоун. Не удивляйтесь!». Все ещё больше развеселились, а Пеночкин папа наконец сказал: «Да не клоун я, просто у меня брюки такие, я их из города Брно привёз! Я, если хотите знать, инженер-измеритель. Первоклассный. Почти всё на свете могу измерить. Вот ваш рост, гражданочка, один метр восемьдесят три сантиметра. А вы, молодой человек, весите шестьдесят два килограмма двести граммов. Я это точно знаю, потому что вы на моей ноге уже пятнадцать минут тридцать три секунды стоите. А размер яблока, которое вон тот мальчик грызёт, восемь сантиметров в диаметре. А сейчас, извините, но мне нужно выходить. Моя остановка».

Весь троллейбус после того, как Пеночкин папа на своей остановке вышел, долго в чувство приходил. И забавно, и необычно. Молодой человек, который шестьдесят два килограмма весил, затылок почесал и сказал: «Если каждый день таких „измерителей“ встречать никакого цирка не надо!».

Гражданка, которая ростом метр восемьдесят была, подумала: «Хорошо, что он мой вес не измерил и вслух про это не сказал!». Науке пока не известно, почему гражданки про свой вес говорить не любят.

Летними вечерами мы втроём: я, Кашенькин папа и Пеночкин играли в домино. Игра это неторопливая и умственная. Она как раз для молчаливого Пеночкиного папы подходила, да и Кашенькиному папе тоже было раздолье. Когда он очередной ход делал, всегда задумчиво добавлял: «Поехали…», а если ему удачно закончить удавалось, то он на весь двор кричал «Рыба!». Рыба здесь, конечно, ни при чём была. Просто в домино есть такая позиция, которая у игроков «рыбой» называется.

Когда у пап бывало добродушное настроение, девчонки, Кашенька и Пеночка, подсаживались рядышком на лавочку и рассказывали истории из своей детской жизни. Чего только в них не было: и смешное, и грустное, и романтическое, и обыкновенное, и сладкое, и соленое, и кислое, и пресное. Именно так, ведь детские истории на взрослые не похожи. У них бывает вкус, как у апельсинового сока или клубничного мороженого. Иногда они похожи на леденцы из киоска, а иногда на огурцы с базара. Тогда их нарезают в салат, приправляют майонезом или сметаной (это уж кому как нравится) и едят, вкусно причмокивая. Бывает, что истории переперчены или недосолены, тогда уж есть их категорически отказывается всякий ребенок. Будь ему хоть 7 лет, хоть 70. Такие истории только взрослые могут слушать, и то ради приличия. Зажмурят глаза, стиснут зубы и жуют кое-как, стараясь вкуса не замечать.

Кашенькин папа утверждал, что знал истории, которые не только на вкус, но и на запах хороши.

У самых маленьких детей есть в запасе истории, которые пахнут ванилью и молоком, у детей постарше – запахов не перечесть. И запах одуванчиков с луга, и душистого мыла, и мандаринов под Новый год и масляной краски, которой к 1-ому сентября в школах красят парты и стены.

Пеночкин папа, наоборот утверждал, что запах в историях – не главное. Гораздо важнее форма и размер. Не зря он работал инженером-измерителем. Вот взять мальчишек. У них истории круглые, как футбольный мяч или разнообразные, как игрушки-трансформеры. Или параллепипедные, как книжки со сказками. Или треугольные, как паруса на яхтах. Или огромные, как горы, или маленькие, как мышки. Потому что именно мальчишки вечно с ними возятся, а девчонки мышей боятся.

Переубедить Пеночкиного папу было сложно, потому что спорить он не любил. Да и в общем-то оба они были правы. Кроме вкусных, душистых, и кругло-треугольных историй, я встречал и цветные. Золотистые, как корочка у бубликов, зелёные, как герань на подоконнике, жёлто-красные, как листья осенью, и синие, как Белое озеро.

Когда летние истории про девчонок в моей голове накопились, я и решил вам их рассказать. Надо же немного голову освободить. Потом другие истории будут. Я их вам тоже расскажу.

Лето выдалось жарким, как никогда. По телевизору говорили, что в последний раз такая жара была в прошлом веке, сто лет назад. Кашенька Дашкина с трудом представляла, как барышни в пышных юбках и мужчины в цилиндрах томились на солнцепёке. А может, никаких цилиндров и юбок тогда уже не носили.

Бороться с солнцем предстояло почти три месяца, и Кашенька стала приглядываться, что для этого изобретают взрослые. Оказалось, что ничего особенного. Ходят по улицам с зонтами, пьют газировку и прячутся в тени. Самые находчивые перебираются поближе к разным водоёмам и плещутся в них с утра до вечера, как лягушки или бегемоты в Африке. Кашенька где-то читала, что бегемоты могут лежать в болоте несколько месяцев, пока жара не спадёт, или их кто-нибудь оттуда не вытащит. А это очень трудно, потому что ещё Корней Чуковский писал о том, какая нелегкая работа из болота тащить бегемота.